Оружие в его руках (СИ) - Глебов
Это оказался отвратительно скучный вечер. Бездарная актерская игра моих родителей спустя час дала трещину, и отец стал выпивать в три раза чаще. Мама нахально улыбалась Стефано, стараясь всячески коснуться его руки, а я… я считала минуты до того момента, пока этот гребаный вечер не закончится.
Единственное, что меня поистине радовало, что Стефано не обращал внимания на признаки внимания моей матери. Он тое дело бросал в мою сторону заинтересованные взгляды и спрашивал меня о моем детстве, моей школе, о моих планах на будущее и подобные вопросы. Один раз он даже спросил, если у меня молодой человек, но мои родители, на удивление, сплоченно громко фыркнули и сказали громкое «Нет!». Конечно, даже если бы у меня и был парень, мне бы пришлось соврать, ведь я хороший подарок, перевязанный черной лентой. Причину всего этого цирка я поняла спустя пять минут с начала ужина. А причина такова: мой отец пытался сосватать меня этому мужчине. Вопрос: зачем?
Меня морально убивало, как мой любящий всем сердцем отец пытался выторговать меня, продать подороже. И он даже заикнулся об этом, красиво завуалировав свои слова.
— Думаю, что связь между такими сильными семьями, как Россини и Моретти могла бы стать хорошим плотом для транспортировки грузов во Францию. Не так ли, Стефано?
Я усмехнулась.
Только транспортировки, папа?
Если бы они хоть немного знали историю этого парня, то давно бы поняли, что ему глубоко все равно на дела своего отца и старшего брата. Он далек от власти и всячески старался это показать.
— Я думаю, что мой отец считает так же. — Скрыв свою ухмылку за бокалом с виски, ответил мужчина. — А я считаю, что жениться нужно по любви. — Он повернул голову ко мне и подмигнул.
Я снова забыла, как дышать.
Он только что подмигнул мне, не так ли?
Я смущена и сконфужена. Но в одном он был не прав — в любви. Как бы сильно я не симпатизировала этому мужчине, я по-прежнему ссылалась на обыкновенное влечение мужчины и женщины.
Мама наигранно захохотала, восторгаясь его словам. Она в очередной раз коснулась его руки и, хлопая глазками, сладким голосом произнесла:
— Не поверите, Стефано. Я желаю своей дочери того же!
— В этом наши мнения схожи, — вежливо ответил он и убрал свою руку из-под ее.
Когда же на улице было темно, а фонари во всю освещали дорогу из только начавшихся опадающих листьев, мы проводили Стефано к его машине. Отец вежливо пожал ему руку, а мама попыталась обнять мужчину, но тот тоже пожал ее крохотную, по сравнению с его, ладонь. Разочарование читалось на лице женщины, но она тщательно пыталась его скрыть за маской вежливости.
Когда дело дошло до меня, он наклонился и поцеловал тыльную сторону моей ладони. Краем глаза я заметила, как мама вытянула губы в прямую линию, а отец благоговейно кивнул. Все шло так, как он и планировал. Легкое показывание кожи дурманило меня, но я все еще оставалась в своем уме.
— Приятно было познакомиться с вами, Андреа.
Его тихий бархатный голос вызывал мурашки в моем теле. Я застенчиво улыбнулась и ответила:
— Будем ждать вас снова, Стефано.
— До встречи. Хьюго, — он поклонился и сел в салон своего автомобиля.
Черный седан уносил дальше от нашего дома предмет моего обожания, а я, в свою очередь, щипала себя за руку, в надежде, что это не сон и что я не проснусь сейчас в холодном поту.
Папа накинул на мои плечи свой чистый пиджак и приобнял. Мама, выпрямившись и почувствовав себя третьим лишним, ушла обратно в дом.
— Прогуляемся? — тихо спросил он. Я лишь кивнула.
Он вел меня по тропинкам в нашем саду и молчал. Я рассматривала сад: ровно посаженные деревья, над которыми каждый день корпел наш садовник, прекрасные кустовые розы и ромашки, дорогие цветы с маленькими листочками и точно такими же маленькими цветами, небольшие грядочки домашней зелени и огромная сакура, напротив которой на приличном расстоянии стояла такая же большая ива. Под обоими деревьями стояли кованные скамейки. Поначалу его молчание было комфортным, пока оно не затянулось и не стало тягостным.
— Ты хотел о чем-то поговорить? — не вытерпела я. Папа протяжно вздохнул и усадил меня на скамейку около большого дерева сакуры. Всегда удивлялась тому, как это дерево могло существовать в наших условиях.
— Да, и разговор будет не из легких, дочь. — Он устало потер шею, а потом заключил свои руки в замок, опустив их на колени.
— Когда я женился на твоей матери, я был очарован её красотой, ее дерзким нравом. Да, как ты и сама знаешь, он был по расчету, но это не помешало нам родить на свет такого прекрасного человечка, как ты. — Он с любовью посмотрел на меня и, не сдержавшись, поцеловал меня в висок. — Я бы очень хотел, чтобы ты жила свободно. Закончила школу, поступила в университет, и мне бы очень не хотелось, чтобы наша с мамой история повторилась в твоей жизни.
— После такой речи должно следовать какое-то жирное «но», правда ведь?
Он угрюмо кивнул.
— Да. Здесь есть одно большое «но». Я не хочу принуждать тебя к этому, но я хочу, чтобы ты и твоя мать жили в достатке. — Он вздохнул и откинулся на спинку скамьи. — В последнее время у меня большие сложности в работе. Не хочу тяготить тебя проблемами, но хочу, чтобы ты знала: я заключил сделку с Россини. Они хорошие партнеры, предоставляющие доступ к порту на берегу Сены.
— Я уже догадалась, почему меня нарядили, как рождественский подарок для уже не такого и таинственного гостя, папа.
Мои слова прозвучали как упрек и повисли в воздухе.
— У меня просто не было другого выхода, Андреа. Я просто прошу тебя понять меня.
— Я тебя поняла. Правда, на дворе 21 век, а меня сватают мужчине старше меня. Против воли и…Папа! Я даже не окончила школу.
— Все это уже обговорено, милая. Стефано будет ждать, пока ты не окончишь школу. К тому же, ты будешь учиться в университете, получишь специальность. И, предполагаю, это твой последний год, когда ты будешь заниматься верховой ездой и фехтованием.
— А что потом? Дипломированная трофейная жена? И причем тут Хрум-Хрум?! — Прошипела я и озлобленная вскочила со скамьи.
— Я стараюсь для вас с мамой.
Это было последней каплей. Я зло рассмеялась. Внутри меня всю трясло, но снаружи, казалось, что моя грудная клетка колышется лишь из-за безудержного хохота.
