Завещание на любовь - Миранда Эдвардс
— Ванная и туалет в конце коридор, на втором этаже есть бассейн с горячей водой и еще одна ванная, — Маркус указывает вверх и ставит мои сумки на пол. — Я живу там же, так что ночью весь первый этаж в твоем полном распоряжении. Ой, еще на чердаке есть спортзал, но он еще не доделан, хотя заниматься можно. Рядом есть небольшой душ.
Маркус собирается покинуть комнату, не дождавшись моего ответа, но я перехватываю его за запястье. От прикосновения к его горячей немного грубоватой коже мою ладонь пронизывает током. Ледяные глаза мужчины удивленно уставляются на место, где соединяются наши руки. Отскакиваю от него как ошпаренная, пытаясь не опускать глаза. Чувствую себя жалкой и зажатой. Не понимаю, что заставляет меня так нервничать. Тот факт, что он красивый мужчина? Или просто незнакомый человек?
— Кхм… я… — мямлю, переступая с ноги на ногу, — у меня будут какие-то обязанности? То есть не просто же мне сидеть в своей комнате и заниматься сутками.
Чувствую взгляд Маркуса на своем лице, однако все еще не решаюсь поднять взгляд. Мужчина откашливается и, поставив руки на бока, задумывается. Замечаю, как при каждом движении мышцы его рук напрягаются. Светло-серая футболка плотно обтягивает широкие плечи и грудь и оттеняет бронзовый оттенок кожи, и на левом предплечье вижу несколько цветных рисунков среди множество черно-белых. Алая роза с каплями крови и черными шипами обвивает руку. Пока взглядом блуждаю по его телу, шея и спина покрываются мурашками, дыхание учащается.
— Точно, — Маркус прочищает горло и пропускает волосы сквозь пальцы. — Раскладывай пока свои вещи, потом можем прокатиться на лошадях. Ты умеешь готовить?
Подняв глаза, хмурюсь и повторяю позу мужчины.
— У меня что, рук нет по-твоему? — вырывается у меня. Глаза лезут на лоб от шока. Я никогда не грублю, не отвечаю дерзко, потому что привыкла тихо отмалчиваться или игнорировать неприятные намеки. В этот раз язык опередил мозг. — Прости, я не хотела хамить.
Губы Маркуса изгибаются в легкой снисходительной улыбке, словно на моем месте он видел не меня, а срыгнувшего младенца, который умиляет всех вокруг. И мне совсем не нравится, что он воспринимает меня ребенком. Хочется топнуть ногой и обидеться, однако это как раз докажет правильность его отношения в мою сторону.
— Учитывая твое положение, я предположил, что тебе не приходилось что-то делать на кухне, — в голосе слышатся веселые нотки. Маркус пытается сдержать смех. Здорово, я еще и смешу его. — Прости меня, пожалуйста, Мередит.
Мое положение? В груди разливается раздражение, а в голове зреет план, как заставить мужчину пожалеть о своих словах. Он узнает, что я очень часто училась готовить на кухне в семейном особняке. Мои умения не заканчиваются на варке макарон или запаривании лапши. Сегодня я удивлю его настолько, что он проглотит свой язык вместе с намеком о моей недееспособности.
* * *
Надев утепленные лосины, спортивные штаны и новую теплую куртку, ухожу в амбар, где меня уже ждет Маркус. Он приготовил лошадь к поездке и вывел ее за поводья на выход. Животное высокое — мне сразу становится не по себе.
— Маркус, — осторожно зову. — Я немного боюсь, потому что ездила на лошади один раз, и то мне было восемь, а пони был едва больше меня.
Мужчина не отвечает, и я подхожу вплотную к лошади, протягиваю ладонь, что погладить животное, но не успеваю. Маркус обвивает руками мою талию, поднимает меня в воздух и усаживает в седло, как куклу. Пискнув, хватаюсь за поводья и перевожу дыхание, слыша его тихое хихиканье. Маркус садится позади, кладет руки на мои бедра, чтобы схватиться за ремни и управлять лошадью. Спина упирается в его твердую грудь, и мое сердце делает кувырок. Мужчина командует, и через секунды мы срываемся с места.
Всю дорогу мы молчим и наслаждаемся видами леса и холмов. От морозного ветра кожу лица покалывает, пальцы немеют даже в перчатках. Зад и бедра окаменели от трясучки в седле, было бы неплохо подвинуться, но тогда я окажусь еще ближе к Маркусу. Вдали виднеются дома и неоновые вывески из Джексона. Надо будет устроить настоящую прогулку по городу, посетить местные магазинчики с различными сувенирами, когда я решусь попросить об этом Маркуса. Не буду же я вечно сидеть в доме, иногда выбираясь во двор.
— Ты не замерзла? — голос Маркуса теряется на фоне шума ветра. Он тормозит лошадь, которую пару раз назвал Кларой, снимает одну перчатку и притрагивается к моей щеке. Я хочу отстраниться, но касание его горячих пальцев ощущается слишком хорошо. — Лучше возвращаться, а то утром твое лицо будет болеть.
Наши глаза встречаются — вздох застревает в горле и встает огромным комом, мешающим нормально дышать. В моих силах сделать лишь согласный кивок. Маркус опускает взгляд на мои губы, и я невольно их приоткрываю, втягивая ледяной воздух. Мужчина стискивает челюсти, и на его лице начинают ходить желваки. Вокруг нас появляется непонятное мне напряжение, которое почти можно почувствовать физически. Маркус первым прерывает зрительный контакт и, дернув поводья, заставляет Клару бежать обратно к дому.
На обратном пути он старается держать руки подальше от моих бедер, будто мог обжечься.
* * *
Когда мы вернулись, Маркус, не сказав ни слова, ушел во двор. Когда он расчистил подъездную дорожку от снега, принялся рубить дрова для растопки каминов. Тем временем я приступила к приготовлению ужина, воплощая свои планы по отмщению. Перебрав десятки рецептов моей голове и сопоставив их с продуктами в морозилке, решаю сделать стейк из говядины и подать его вместе с соусом беарнез, салатом из свежих овощей и воздушными булочками с сыром. Пока поднимается тесто и стейк томится в духовой печи, я смотрю в окно над раковиной, выходящее прямиком во двор, где работает Маркус.
Он снял куртку, оставшись во фланелевой рубашке в клетку и в футболке. Его грудь часто вздымается после тяжелого физического труда, изо рта выходит густой пар, несмотря на усилившийся холод, на лбу выступают капельки пота. Может, мне стоит принести ему куртку? Или хотя бы шапку и шарф? Вообще я должна заботиться о нем? Все-таки теперь я живу под его крышей. Я плохо понимаю людей — мне надо прямо говорить желания и просьбы, иначе я никак
