Бунтарь - Келси Клейтон
Его глаза встречаются с моими через отражение в зеркале, и он просто подмигивает. Если бы я не знал его лучше, я бы подумал, что это был типичный ответ «я не целуюсь и не рассказываю», который бросают уважительные парни. Тем не менее, я знаю его, и это подмигивание было его способом уйти от ответов на вопросы, на которые он не знает ответа. Если предположить, я бы сказал, что он либо выгнал ее прошлой ночью, либо проснулся с ней этим утром и бросил, прежде чем у нее был шанс попросить его остаться. Обычно это его образ действий как правящего короля связей на одну ночь.
— Хорошо, хорошо, повеселись с этим. Я собираюсь уходить.
Его брови хмурятся. — Ты не останешься, чтобы посмотреть тренировку?
Из меня вырывается легкий смех. — Похожа ли я на человека, способного на самоистязание?
Колби улыбается, показывая ямочки, которые соответствуют моим собственным — наше секретное оружие, как нам нравится их называть.
— Тouché. Я поймаю тебя позже.
Я поворачиваюсь и собираюсь уйти, когда он снова открывает рот.
— О, кстати, снаружи толпа СМИ. Просто предупреждаю.
Застонав, я натягиваю солнцезащитные очки на лицо. Последнее, что мне сейчас нужно, это чтобы люди, которые не заслуживают ответа, забрасывали меня вопросами. Это как сыпать соль на рану. Конечно же, когда я поворачиваю за угол, они там — стоят вокруг, как стервятники, ожидающие своей следующей жертвы.
Мой телефон вибрирует у меня в кармане. Трент Инглвуд. Я принимаю его и подношу к уху.
— Алло?
— Привет, — приветствует он меня с облегчением, когда я отвечаю. — Я видел новости. Мне так жаль, чувак. Я понятия не имел.
Я пожимаю плечами, хотя он не может меня видеть. — На самом деле это было не то, о чем я хотел говорить. Я думаю, что некоторое время я отрицал это.
— Я понимаю, чувак. Это действительно тяжело.
Трент — старый друг, тот, кто был в моей жизни с тех пор, как мы были детьми. Я бы не назвал его своим лучшим другом, поскольку Колби убил бы меня, если бы кто-то другой носил этот титул, но он определенно мой самый давний друг. Он из тех парней, с которыми я могу месяцами не разговаривать, и ничего не меняется. Мы возвращаемся к тому, на чем остановились, и как будто времени не прошло. Он, вероятно, один из немногих людей, которым я сейчас отвечу на телефонные звонки.
— Дай мне секунду. Мне приходится проходить сквозь стену жадных до денег придурков, пытающихся получить сенсацию изнутри.
Он хихикает. — Не сдирай кожу заживо.
Я убираю телефон от уха и прикрываю лицо рукой, когда вспышки камер и вопросы буквально кричат мне в лицо.
Ашер, это все твои вещи?
Как ты относишься к тому, что больше не играешь в футбол?
Как ты думаешь, ты когда-нибудь поправишься?
Если бы это не привело к тому, что меня бросят в тюрьму, я бы, вероятно, переехала их своей машиной, просто ради спорта. Вся их компания следует за мной от дверей до моего черного Range Rover, и вопросы не прекращаются даже тогда, когда я в безопасности внутри. Когда я завожу машину, мой телефон подключается к громкоговорителю.
— Ты все еще там? — Спросил я.
— Да, — отвечает Трент. — Это прозвучало жестоко. Сколько их там было?
Я смотрю в зеркала, просто чтобы убедиться, что на моем пути никого нет, затем выезжаю с парковки. — Не уверен, и я не собираюсь торчать здесь, чтобы считать.
Он вздыхает. — Я могу чем-нибудь помочь?
— Ты можешь поговорить о чем-нибудь другом. Что у тебя новенького?
— Эш, ты же знаешь, что с моей стороны никогда не о чем говорить. Я все еще обучаю кучу детей, которые считают, что деньги их родителей — ключ к успеху, а летом я провожу время у бассейна.
Я не могу удержаться от смеха. — В твоих устах последняя часть звучит как что-то плохое.
— Это могло бы быть более насыщенным, это точно.
— Я не знаю. Мне бы не помешало немного расслабиться у бассейна.
Честно говоря, я не могу вспомнить, когда в последний раз позволял себе просто дышать. Вероятно, это было еще в старших классах школы, когда мы с семьей отправились в путешествие на Багамы. Подожди, нет. Даже тогда мой отец заставлял меня выполнять упражнения на пляже. Я беру свои слова обратно.
— Ну, ты всегда можешь прийти ко мне посидеть, — предлагает Трент, затем на секунду замолкает. — Знаешь, это может быть хорошей идеей.
— Что? Дуться у тебя дома и заставлять тебя слушать, как я жалуюсь и стону?
Он хихикает. — Нет, придурок. Давай побудешь со мной немного. Ты знаешь, что они собираются разбить лагерь у тебя дома на ближайшие пару недель, просто ожидая возможности узнать подробности изнутри. По крайней мере, они не догадаются искать тебя здесь.
Это неплохой план, но какая-то часть меня колеблется. — Я не уверен, что сейчас был бы лучшей компанией.
— Ты думаешь, мне не все равно? — Язвит он. — Лейла уехала из страны на лето, и это место в моем полном распоряжении. Вместе мы можем составить плохую компанию.
Когда я сворачиваю за угол, направляясь к своему зданию, я понимаю, насколько он прав. Я уже вижу все фургоны с новостями и фотографов, собравшихся снаружи. Хотя обычно я вхожу через лифт в гараже, я уверен, что это только вопрос времени, когда они проникнут и туда.
— Хорошо, — сдаюсь я. — Просто до тех пор, пока все это не уляжется, и они не сосредоточатся на следующем бедняге.
***
К тому времени, как я беру кое-что из своих вещей и добираюсь до Трента, я совершенно измотан. Сейчас только два часа дня, но все, чего я хочу, — это рухнуть на кровать и проспать всю следующую неделю. Однако, в честь того, что я приличный гость в доме, я заставляю себя не засыпать, пока мы с Трентом сидим в гостиной и пьем пиво.
Он рассказывает мне больше о школе, в которой преподает, — подготовительной школе Хейвен Грейс. Честно говоря, это звучит как мой личный ад: место, наполненное избалованными детьми, которые думают, что раз их родители богаты, значит, у них есть какое-то преимущество. В свое время я встречал нескольких ребят из трастовых фондов, и самое худшее в них то, что вы ничего не можете сказать, чтобы лопнул их ложный пузырь безопасности. Ни один из них не подготовлен к реальному миру, и он обязательно съест их живьем.
— Я не знаю, как ты это делаешь, — говорю я ему. — Ты не смог бы заплатить мне достаточно,
