Сойкина Ворона (СИ) - Галина Валентиновна Чередий
— Что бы ты понимал! — огрызнулся я. — У нее сиськи просто о*уенные!
Небольшие, как крепкие яблочки, вот прямо самый цимес, и так торчат дерзко под спортивным топом, что я за малым не спускаю, чисто глазами облизывая. И то, что ростом она всего сантиметров на пять ниже меня, тоже вставляет. И то, что мускулатура у нее вся проработанная, рельефная, у меня перекос крыши вызывает. Гибкая, что живая вода и сильная, верткая — хрен в захват возьмешь. И сама иногда так прикрутит на спарринге, что будь я чуть пожиже и просил бы через раз пощады у нее.
— Ага, Сойка у нас знает, о чем говорит, — ехидно заржал Витек Щавлев, — На каждой тренировке позволяет ей себя по матам повалять от души, пока втихаря сам щупает везде.
Смотри, глазастые какие придурки. Засекли, что я поддаюсь иногда, особенно когда поединок в партер переходит, искушая Воронову распластать меня как следует. От нее таким жаром в эти моменты прет, так и чудится, что достаточно будет вывернуться из-под нее, подминая, и пойдет у нас совсем другая борьба. Хоть помечтать пока. Только, сука, от этих долбаных мечт сразу встать потом не вариант, потому что как раз стоит намертво.
— О*енные — это у Светки Мироновой, — мечтательно закатил глаза Лапин. — Такие прям… уххх! У меня реально фляга свистит, как ее в зале в маечке этой гребаной в полосочку вижу.
— Да ладно, все в курсе, что свистит у тебя не фляга! — хохотнул Усов, — Но как по мне — и Светка — девка супер, и Воронова. Только Женька больно уж холодная. Как к такой подкатить, если как зыркнет — так оторопь берет.
— А вы и не подкатывайте, без вас есть кому, — посоветовал я, поглядывая в сторону коридора, где моя Льдина скрылась.
— Ага, Сойку вон оторопь у нас не берет, у него наоборот колом встает, хромать начинает, — дальше грохнул дружный ржач, который тут же оборвался при появлении других девчонок из группы тельников и новых сменщиков.
— Евгения красивая, — со вздохом тихо сказал Кот. — А вы все дебилы.
Вот тут согласен по обоим пунктам. Она не просто красивая. Она нахрен лучшая. И я эту лучшую завалю. Задолбался я одноглазого душить, представляя как она подо мной кончает. А дебилы пусть все и дальше стебутся.
Дверь в офис резко распахнулась, и внутри ввалилось бобровое семейство. Оксанка — как всегда с широкой приветливой улыбкой, на которую просто не вариант не откликнуться своей, а братья Бобровы — с мрачными рожами, обшарили нас подозрительно-предупреждающими взглядами, отвечая на приветствие.
— Бля, вот они же и не скрываются даже, — ляпнул, как в лужу пернул, Ванька Пинштейн, и мы все на него уставились. — Что? Ну это разве норм, что они вдвоем одну бабу шпилят.
Пинштейн был у нас из новеньких и еще, походу, не проникся главным орионовским духом — у нас за спиной своих не обсуждают. Не, девчонок языками облапать — это святое дело, но если бы кто рискнул гадость какую сказать — огреб бы мигом и лучшим бы счел сразу бежать увольняться.
— Ванек, они эту женщину вдвоем любят до фейерверков в башке, а кто кого и как шпилит — ни хера не наше дело, пока все добровольно и подержать свечку не зовут, — выразил я общую мысль.
— Да я же… — тут же смешался парень. — Я не в том смысле… Просто… Ну бывает же, что любят, да, но девушка же выбирает кого-то одного…
— А если выбрать не вариант? — ухмыльнулся Усов. — Если выбрать — братьев разосрать между собой навсегда?
— Ну это же… Что же, поэтому она должна с обоими…?
— Ванька, кончай ты блеять. Прямо говори: тебя волнует больше как им с ней вдвоем или как это ей с двумя? Если второе, то это, как минимум, странно, — не скрывая ехидства, сказал я не в меру любопыствующему, и все опять заржали.
— Да иди ты, Сойка! — огрызнулся парень и так заполыхал ушами и щеками, что развеселил нас этим еще больше.
А у меня внезапно родилась мыслишка, не факт что гениальная, но мало ли, и я решил не откладывать ее в долгий ящик.
В дверь общей для всего начальства приемной постучал погромче и ломиться не стал, пока не услышал «Войдите», в мои планы выхватывать от Бобров сегодня не входит.
— Мужики, Оксана, привет еще раз! — махнул рукой, старательно игнорируя, как у девушки пылают зацелованные в затянувшемся прощании аж до вечера губы.
— Тебе чего? — не слишком дружелюбно спросил Лекс.
— Да я к Оксане с очень интимной просьбой, — таки не удержался я от того, чтобы не дернуть братьев за больное.
— Чего-о-о?! Ты пьяный или бессмертный, Сойка? — мигом набычился Александр.
— Не-е-е, я влюбленный просто, — ответил, оскалившись в улыбке, осознавая, что хорош, а то мне сейчас живо зубной ряд проредят и глаз бесстыжий на жопу натянут. — Оксан, а есть вариант как-то личное дело Евгении Вороновой почитать? Я же знаю, что Боев на всех у нас очень подробно все собирает.
— Миш, ну ты что, с ума что ли сошел? — возмутилась, хоть и с ноткой сочувствия Боброва. — Что значит почитать? Тут же не библиотека, и личные дела — личные и есть и предназначены исключительно для внутреннего пользования руководством.
— Да понимаю я, Оксан. Ну, а если одним глазком, а? С меня магарыч.
— Сойка, если девушка говорит нет, то это не всегда значит «может быть». Отвали, — фыркнул Лекс.
— Миш, ну что ты рассчитываешь найти в личном деле-то? Там же только общая информация, как это тебе помогло бы, даже согласись я, чему не бывать.
Ага, как же, общая. Слыхал я о том, что в делах этих новых тельников, которых лично Корнилов отбирал, есть еще и его подробный психологический отчет или типа того.
— Ну мало ли… — пожал я плечами и сделал максимально несчастное лицо. — Значит, категорически нет?
Непруха, конечно. Всегда, когда касается Вороновой только одна она и есть. В кино на премьеры звал — только головой качала. С ресторанами, выставками, театром — такая же петрушка. Хотя с двумя последними и слава те хосподи, ходил бы там дурак-дураком.
Пиццу-бутеры-пироженки из кафе таскал, угощал чтобы типа заобщаться под чаек-кофеек — все трескают и болтают, а она одна в кухню
