Измена под Новый год (СИ) - Дарья Белова
Этот год не стал исключением. Мне по-прежнему волнительно, в груди разливается привычное тепло, в носу уверенный запах мандаринов и хвои.
Но в эту самую минуту я одна.
В общем-то как и всю свою замужнюю жизнь.
Одна крошу овощи на любимый салат Тиграна, одна проверяю на соль маринад, одна достаю из шкафа праздничную скатерть и столовую посуду.
Тигран никогда не любил этот праздник. Но так или иначе, его присутствие ложилось на мое представление о том, что Новый год, в первую очередь, семейный праздник. А у нас какая-никакая, но семья…
Видимо всё когда-то заканчивается.
— Саввуш, поможешь маме? — обращаюсь к сыну. Он припал к окну и высматривает машину отца. Окна запотели от частого дыхания, и Савва рисует незамысловатые рисунки на стекле.
Сын нехотя отстраняется от своего занятия и подходит ко мне. Грусть в его глазах, да еще и в такой день, падает на плечи как тяжелое шерстяное пальто.
В этот момент злость на Тиграна набирает обороты.
Неужели так сложно отложить свои дела хоть на один день, на какие-то двадцать четыре часа? Ради нас? Ради сына?
— Что это? — нахмурившись, вертит в руках фигурки Савва.
— Это игрушки из бумаги, Савв. Представляешь, следующий год — год деревянного Дракона. И чтобы задобрить его, нужно бережно положить вот такие самодельные фигурки из бумаги на праздничный стол. Правда здорово?
Одна фигурка выпадает из рук и сын случайно на неё наступает, сердце пронзает длинная, острая игра.
Плохой знак? Господи, только не это…
— Ерунда, какая-то…
Так и не подняв раздавленную игрушку, Савва несет оставшиеся и расставляет их в хаотичном порядке на стол. Или, точнее будет сказать, разбрасывает.
С верой в чудо в этом году у нас серьезные проблемы. Как и с самим чудом, впрочем.
Поднимаю испорченный бумажный цветок из золотистой бумаги и сама кладу его на стол.
Наверху в спальне уже отглажена рубашка и брюки Тиграна, в ванной повешено чистое полотенце, зубная щетка предусмотрительно заменена на новую. Я сделала все, чтобы по приезде муж чувствовал себя уютно. Чтобы ему никогда-никогда не хотелось уезжать от нас.
Но время движется с неумолимой скоростью, а от мужа ни звонка.
Где он? Во сколько приедет? Он все еще с ней?..
— Мама! Мам, папа! Он приехал, — слышу детский громкий голос.
Внутри все съеживается от эмоций, улыбаться начинаю. Сердце тарахтит как трактор.
Подбегаю к окну и…
— Где папа? — перевожу взгляд на своего сына, который вмиг теряет настроение. На лице кислое выражение, будто съел лимонную конфету.
— Нигде. Показалось. Машина папина… — кивает в сторону ворот, где только-только и вправду заехал черный внедорожник.
— Это Иннокентий, — стараюсь придать голосу какую-то радость, словно водитель — настоящий Дед Мороз.
Кеша обходит машину, открывает багажник и со странным выражением лица достает оттуда то, что я никак не ожидала увидеть.
Особенно в канун Нового года.
Под грудью просыпается спящий вулкан. Он начинает плеваться огненными каплями. К горлу подкатывают различные слова, о существовании которых я и не догадывалась.
Спешу скорее открыть дверь.
Может, что-то напутали?
— Николь Андреевна, это как бы… Вам…
Иннокентий смущен не меньше, чем я. Чувствую, как гневный румянец проступает на щеках.
— Что это?
— Венок.
— Я вижу. Он… мне? От кого, позволь узнать?
— Ну, как от кого… Тигран Рустамович просил привезти его Вам.
Натуженно улыбаюсь, устраивать сцену перед водителем мне в край как не хочется. Забирая “новогоднее чудо”, украшенное белыми гвоздиками — тяжелыми, надо сказать, — ставлю венок у стены.
— Тигран Рустамович больше ничего не просил передать? Может верёвку или мыло? — в первый раз в жизни хамлю водителю.
Да я вообще не помню когда в последний раз кому-то грубила. Всё пытаюсь сгладить углы и как-то… по-хорошему. Может пора заканчивать? А то вот результат — прямо передо мной — траурной лентой обмотан.
Бедный Кеша приосунулся, взгляд шустро бегает от меня к похоронному венку и обратно.
Отрицательно качает головой и скудно попрощавшись выходит.
Я, наконец-то, могу издать протяжный стон, потому что такого еще в нашей жизни не было. Забыть про мой день рождения это еще полбеды, я готова закрыть на это глаза. До этого же получалось…
Но сейчас это перешло все мнимые границы.
Как я сыну все объясню?
Мысли в голове жгут и продавливают черепную коробку. Еще никогда я не была так зла, как в эту самую минуту.
— Как это понимать, Тигран? — спрашиваю, как только муж соизволил взять трубку. — Только попробуй сейчас меня скинуть!
Не сейчас, не сегодня. Мое терпение выкипело!
— Что именно? — устало отвечает муж.
— Оригинальная подача цветов, надо признать, — вытаскиваю ни в чем не повинную гвоздику и сминаю ее в руке.
Стало ли мне легче? Самую малость.
— Ты опять недовольна? — его тон повышается, как и уровень моей злости.
— Что ты? Всегда мечтала о белых гвоздиках в обрамлении зеленых еловых веток. Так по-новогоднему, — язвлю сквозь зубы.
Он просто чудовище! Маньяк траурный!
— Мечты сбываются, если в них верить, Ника. Не твои слова?
Уфф, под ребрами трещит и рвется. Руки трясутся. Такое состояние мне не свойственно. Я же тихий, мирный человек.
Была.
До тех пор пока собственный муж мне похоронный венок не отправил. Спасибо хоть на ленте надписи нет.
Да я сказки детские пишу, а тут… Как пелена на глаза опустилась. Или, наоборот, поднялась.
— Не помню, чтобы я мечтала о… таком, — добавляю.
Пинаю этот злосчастный венок, что тот заваливается набок и, падая на пол, цепляет ткань моего шелкового платья.
— И когда вернешься домой, я лично передарю тебе этот… букет.
И лично тебя прикончу, — заканчиваю про себя.
Тишина в трубке наступает резко. Как обрыв линии.
Плохо, очень плохо.
— Я не прилечу сегодня, — слышится тихий голос. — Я…
Не знаю, как телефон еще не выпал из рук, потому что сама я хочу сделать именно это — упасть.
— Да ты… ты… — хватаю жадно воздух.
— Успокойся, — произносит он уже без малейшего чувства вины в голосе. — У меня здесь…
— Хватит, — взвизгиваю…
Не верю! Не хочу в это верить!
— Если ты сейчас, сию же минуту не вернёшься домой, то катись ко всем чертям, Мансуров! — кричу мужу в трубку, всхлипывая. — Оставайся с ней…
— Ты забываешься, — голос Тиграна звучит бездушно. — Если кто-то и покатится к чертям, так это ты, Мансурова!
Звонок неожиданно сбрасывается.
На плите закипают овощи на «Оливье», из «Алисы» доносится весёлая «Джингл бэлз», а на экране телевизора Наденька утешает пьяного Женю…
— Ма-ма, — теребит Савва подол моего шелкового платья. — А