Измена генерала (СИ) - Ари Дале
Последний раз смотрю через стекло.
Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста. Только не это.
Внутренний голос кричит об опасности, но выбора у меня не остается. Сейчас только вперед. Нельзя назад. Пусть только с Артемом все будет в порядке.
До самолета дохожу без приключений. Свое место у иллюминатора тоже нахожу без препятствий. В соседнем кресле никого нет. Чему я в тайне радуюсь. Мне нужно хоть немного уединения. События последних двух дней накрывают меня с головой.
Звонок, сообщение, мои фантазии о сексе мужа с надувной куклой то и дело прерываются воспоминанием о Артеме, которого повалили на пол. Смотрю в иллюминатор и почти ничего не вижу. Первая слезинка скользит по щеке. Я быстро стираю ее.
«Потерпи еще немного. Осталось совсем чуть-чуть», — говорю я себе и делаю глубокий вдох.
— Дорогие пассажиры, — взволнованный голос бортпроводницы звучит через динамик. — Прошу прощение за задержку. Возникли непредвиденные обстоятельства. В течение десяти минут мы взлетим.
Сердце пропускает удар. Боже. Боже. Боже. Хватаюсь за ручки кресла и стараюсь размеренно дышать. Но не могу. Тянусь к ремню безопасности. Хочу его отстегнуть, но руки трясутся. Дергаю. Еще раз и еще. Но у меня ничего не выходит! Господи! Это точно он! Он!
Щелчок защелки становится для меня спасительным звуком. Я готова бежать. Выпрыгнуть из самолета. Только не видеть его. Вот только…
Крупный накаченный мужчина в темно зеленой форме опускается в соседнее кресло, а мне на колени падает что-то.
— Золушка, ты потеряла тапочек.
Глава 3
— Где Артем? — я замираю посреди спальни и впиваюсь взглядом в мужа, который успел переодеться в джинсы и черную футболку. Темный ежик волос влажный. Капли поблескивают в свете от люстры посреди комнаты. Взгляд жесткий, исподлобья.
Я все это время расхаживала по спальне своего же дома и даже выйти не могла! Окно оказалось заколочено, а дверь заперта. За последние несколько часов я успела возненавидеть любимый когда-то пушистый белый ковер и деревянную вставку на стене за кроватью. Тумбочки по обеим сторонам от нее, как и комод напротив, я вывернула в поисках ключа. Что я там только не нашла. Несколько леденцов, кучу разных бумаг, пару своих книг, блокнот, с десяток ручек и карандашей. Но никакого ключа! Шкаф перебирать я не стала. Зато чуть бежевую штору не оборвала, когда пыталась открыть окно. Готова была выпрыгнуть со второго этажа, чтобы больше не видеть лица мужа, который затолкнул меня в спальню, а сам смылся, не удосужившись поговорить.
— Твой любовник? — Дима запирает за собой дверь и ключ кладет в карман. — А есть разница?
— Любовник? — я впадаю в ступор, но ненадолго. — Любовник?! И у тебя язык поворачивается говорить это мне?!
Дима прислоняется плечом к косяку двери, складывает руки на груди и смотрит на меня так пристально, что мне становится не по себе. Щетина на его лице стала гуще и длиннее, видно, что он не брился несколько дней. Глаза выглядят уставшими, словно он не спал. Всю ночь трахал свою куклу и забыл о сне?! Так хочется запустить в него чем-нибудь, но я сдерживаюсь. Понимаю, что ругаться с ним — себе дороже. Хотя, откуда мне знать? Мы за почти два года брака ни разу не ссорились. Спорили, да! Но чтобы ругаться? Да мы почти не говорили. Либо Дима пропадал на работе, либо говорили о чем-то обыденным, либо сексом занимались.
Чуть не скриплю зубами, когда перед глазами встает фото той самой блондинки. Я бы точно чем-нибудь тяжелым стукнула мужа по голове, если бы это помогло стереть невозмутимость с его лица. Но понимание, что у меня всего один шанс исправить ошибку, не дает мне поступить столь опрометчиво.
— Где Артем? — говорю я уже спокойнее, но руки сами сжимаются в кулаки.
— Какая разница? — Дима склоняет голову на бок. Его густые черные брови сдвигаются к переносице, и он делает шаг ко мне.
Я отступаю.
Он наступает.
Я снова отступаю.
Он надвигается на меня до тех пор, пока я ногами не врезаюсь в кровать. Но Дима не останавливается, пока полностью не сокращает расстояние между нами. Я чувствую его дыхание у себя на лице, когда он захватывает в плен мой взгляд. Смотрит на меня так, будто хочет что-то найти в моих глазах. Но не прикасается ко мне. Жар его тела проникает в меня, опаляет, путает мысли. Он всегда напоминал мне печку, о которую можно погреться. Но сейчас это ощущается куда ярче. И мне хочется отодвинуться, чтобы хоть немного остыть, внутри меня бурлит пламя гнева.
Один неверный шаг, и будет взрыв.
— Какого хрена сегодня было? — цедит Дима сквозь стиснутые зубы, не отрывая от меня потемневшего взгляда.
— И ты еще спрашиваешь? — я приподнимаю бровь. Голос звучит хрипло, надломлено. Наполняется злостью, которая скрывает боль и помогает сдерживать слезы.
Кажется, это становится последней каплей, потому что Дима толкает меня. Я не успеваю понять, что происходит, как оказываюсь спиной на кровати, а муж нависает надо мной. Он упирается локтями по обеим сторонам от моей головы. Грудью чувствую его тяжелое дыхание. А между ног упирается его член.
Это осознание возвращает мне разум. Я начинаю ерзать, толкаться, крутиться — делать все, лишь бы выбраться. Он не имеет права прикасаться ко мне! Не после всего!
Но мне удается лишь немного сдвинуться, чтобы не чувствовать его член между своих ног. А в следующее мгновение, Дима перехватывает мои запястья и фиксирует одной рукой над моей головой. Второй — упирается в кровать рядом с мои лицом. Ногами он обхватает мои бедра. Зажимает меня в капкане своего тела. И только после этого немного расслабляется. Но недостаточно, чтобы у меня была хоть какая-то надежда на освобождение. Любую попытку он предотвратит. Вот только… это не повод ее не предпринять. Я пытаюсь сдвинуться, но чувствую, как «сети капкана» снова натягиваются.
— Ева, не выводи меня! — голос мужа хриплый.
Он дышит также тяжело, как и я. Его взгляд темный, опасный. Я никогда не видела его таким. Знала, что он может быть жестким. Даже беспощадным. После того, через что ему довелось пройти, странно, что у него остались хоть какие-то чувства.
Хотя… о чем это я вообще? Какие чувства? Обо мне он не думалл, когда трахал белобрысую дрянь!
Я стискиваю зубы и вздергиваю подбородок. Смотрю на мужа прямо, ровно. Никакой нежности нет, только отвращение. Его пальцы на запястьях жгут. Боли не
