Одержимость шейха - Миша Рейн
Магра перехватывает мои запястья и сжимает их, крепко-крепко, будто и не слушала меня.
— Будешь умной — завоюешь не только его уважение, но и любовь.
Всевышний! У нее явно с головой проблемы.
Я уже готова огрызнуться, о какой любви она мне толкует, когда звук приближающихся шагов вынуждает меня прикусить язык и обернуться. Вот только Магра обхватывает мое лицо ладонями, притягивая ближе к себе, и одним умелым движением прикрывает все, кроме глаз.
— Будь загадкой.
С этими словами она разворачивает меня, подталкивая вперед, прежде чем на пороге появляется Тень, закрывая своим огромным телом весь проход. И снова меня парализует взгляд этих диких золотых глаз.
Секунда, две, три, и я превращаюсь в мушку, застывшую в янтаре. Даже сердце через раз напоминает о своём существование там, где-то далеко под ребрами. Ему и оружие не нужно, одним только взглядом может головы с плеч срезать.
Все внутри меня кричит, чтобы я прекратила упрямо смотреть в глаза своей гибели. Тонуть в горящей золотым огнем радужке, но тщетно. Видимо, из-за стресса в последние дни мой инстинкт самосохранения притупился, а потом в голове эхом раздаются наставления старой Магры, и я вырываюсь из оцепенения, позволяя воздуху вместе с резким вдохом ворваться в легкие сухим жжением.
Еще с минуту он изучает мой внешний вид, который благодаря старушке прикрывает все, кроме моих глаз. Вот только, к сожалению, от его невыносимого взгляда меня не спасает даже одежда. Он буквально пронзает им меня до костей подобно рентгеновским лучам. Не прикасаясь, вызывает на коже ворох кусачих мурашек. Но все же в джильбабе намного проще выдерживать на себе пристальное внимание этого мужчины, за что я безмерно благодарна Магре.
— Идем, — кивком головы Тень подзывает к себе. — Давай быстрее. Ночью ехать проще, чем под солнцем.
Сейчас в его голосе нет прежней ярости, но это не мешает ему произносить слова, словно озвучивая приказ, не терпящий возражений.
Каким-то чудом я заставляю себя не испытывать свою судьбу и, опустив взгляд в пол, шагаю к нему. Правда, напоследок решаю обернуться, чтобы попрощаться со старушкой, однако в комнате ее больше нет, лишь тихий шелест сушеных трав и цветов, развешанных на веревках. И единственное, что мне остается, — попрощаться с ней, безмолвно приоткрыв губы. Уверена, эта женщина услышит меня. Все-таки необычная она, старая ведьма Магра.
А как только я выхожу наружу, вновь замираю, наблюдая, как грациозно Тень взбирается на коня, и, к моему сожалению, второго скакуна нигде не видно. Сглатываю, понимая, что близость с этим огромным телом неизбежна, и невольно отступаю назад, игнорируя протянутую им руку. Чем и привожу его в бешенство.
Издав гортанный рык, он дергает поводья, вмиг оказываясь рядом, а я зажмуриваюсь от страха вновь оказаться перекинутой через седло вещью. А когда осознаю, что мою талию сжимают две крупные ладони, прежде чем оторвать от земли и усадить окаменевшее в панике тело спиной к горячей скале, теряю резкий вздох.
Меня будто ударили между лопаток и выбили из легких весь воздух. Только оправиться мне не позволяет широченная ладонь, вжавшаяся в мой живот, и запах мужского тела, смешанный с ароматом горького кофе и сладкого табака, слишком быстро проникающий в мои ноздри.
Сегодня он пахнет мраком. Таким же холодным, как и наступающая ночь…
— Ты должна быть покорной, шармута, — с презрение шипит мне на ухо, еще сильнее вжимая меня в свою грудь, жар которой я чувствую даже сквозь одежду. — Если бы нас кто-то сейчас увидел, тебя высекли бы на глазах у всей деревни. Теперь ты моя собственность. Я заплатил за тебя кровью врага и неповиновение не потерплю! Я твой хозяин, и ты не имеешь права даже смотреть на меня без моего разрешения.
Дыхание спирает прямо в горле одновременно со злостью, которая от несправедливости предательски вздымается бурей в груди. «Шармута», «Ты моя собственность», «Я твой хозяин». Его слова до сих пор бьют противным эхом. Наотмашь. Колом под рёбра. А презрение, исходящее от мужчины, гнилью пробирается под кожу, вызывая к самой себе отвращение из-за того, что молчу и соглашаюсь с новым статусом.
Быть умнее. Молчать.
Умоляю я свою гордость, пока язык змеей во рту вертится, желая воспротивиться, и мне приходится укусить его до металлического привкуса.
Внезапно Тень натягивает поводья так, что конь становится на дыбы, а я от испуга цепляюсь за его мощные кисти, увитые жгутами вен, но когда животное опускается передними копытами в песок, я тут же отдергиваю свои руки и прячу их в подоле джильбабы, прежде чем понимаю, что мои ладони буквально горят от прикосновения к мужской плоти.
— Гордая альщармута (прим. автора: сучка), — раздается над моей макушкой вместе с усмешкой, а потом конь срывается с места, и я цепляюсь за седло, чтобы как можно меньше ощущать мужчину, сидящего позади меня…
Глава 2. А на закате он превратится в самый настоящий ад
Ночная пустыня скрывает множество угроз. Знаю это не по рассказам, только назло собственному сердцу я игнорирую страх, сидя в одном седле с мужчиной, молчание которого шепчет об опасности таящейся под его черным одеянием.
Вместо этого я сопротивляюсь желанию откинуться на крепкую мужскую грудь и прикрыть от съедающей меня усталости глаза. А слушая завывание ветров пустыни, поддаться соблазну хотелось только больше.
И в конечном счете моя гордость пала перед отчаянной потребностью провалиться в сон, прежде чем я обмякла на незнакомце и позволила жару его мощного тела защитить меня от холодной ночи. До самых первых лучей раскаленного солнца, которые заставляют меня открыть глаза и ужаснуться реальности...
Одной рукой Тень расслабленно держит поводья, управляя конем, а второй… меня, и это осознание прилетает подобно удару по солнечному сплетению, вынуждая тут же подняться и выпрямить спину, вот только его горячая ладонь по-прежнему обжигает мой подрагивающий от участившегося дыхания живот. И, к моему сожалению, его совершенно не волнует, насколько это прикосновение невыносимо для меня. Ему плевать, что с каждой секундой этой близости сердце начинает биться еще быстрее, грозя выломать ребра.
Правда, спустя еще один час мучений в
