Я тебя забуду - Мария Сергеевна Коваленко
Упругие горячие губы осторожно касаются щеки, а пальцы сжимают мою несчастную пятую точку. Буквально вдавливают меня в ширинку. Промежностью в пах. Слишком рельефный и твердый для того, кто обещал не делать плохого.
«Дыши!» — командую я себе, а самой даже представить страшно, сколько там сантиметров.
Размер точно не мой. Последствие Чернобыля или генетическая мутация. Но стоит рукастому чудовищу всего один раз двинуть бедрами вверх, и дыхание перехватывает как после старого аттракциона «Лодка».
Сердце ныряет в пятки, а внизу живота начинает приятно тянуть. Глупому телу неважно, что происходит вокруг. Страх и тревога — по барабану. Толпа людей — досадная помеха, не более.
— Ты только не рыпайся. И не глупи, — шепчет мучитель, пока я, проклиная себя, умываюсь слезами.
Отвечать ему сложно. Атмосфера в зале все больше накаляется. Меня мутит от количества полуголых женских тел и похотливых взглядов. Внутренности сжимаются от звуков разрываемой фольги, шлепков и стонов.
Все напоминает жуткое кино для взрослых. Версию для самых извращенных. Уж точно не для одной наивной девятнадцатилетней официантки, которая сдуру согласилась подменить подругу и поработать ночью в вип-зоне.
— Отпустите, умоляю... — Не верю, что удастся выбраться, и все же пытаюсь отсрочить неизбежное.
— Пока не могу. — Мужские губы скользят по моей щеке к губам и закрывают их требовательным поцелуем.
Умом понимаю, что нужно отстраниться, что обязана бороться. Но вместе с этой мыслью тяжелой лопатой на голову опускается еще одна: «Запаха алкоголя... нет. От моего насильника пахнет лишь туалетной водой, табаком и чем-то особенным, дразнящим... Им!»
— Смышленая девочка, — говорит мужчина, стоит нам на секунду прерваться, и его глаза заметно темнеют.
— Вы... — Я пытаюсь понять хоть что-то.
Как самый пьяный мог оказаться единственным трезвым? Зачем вместо красивых девушек из эскорта решил развлечься со скучной официанткой? Почему держит так осторожно?..
— Иногда лучше молчать. Слышала?
Красивые губы кривятся в загадочной ухмылке. Но не успеваю я что-то ответить, незнакомец снова набрасывается на мой рот. Быстро. Жадно. И в шоке я сама раздвигаю губы, впуская язык.
Все плывет, как в тумане.
Горячие ладони на ягодицах. Влажное скольжение языка во рту. Соленые ручейки слез на щеках.
Меня колотит от страха и чего-то еще, нового, непривычного. Происходящее вокруг смазывается в одну бесформенную кляксу. Далекую! За стеной из сильных рук и каменной груди.
Но не успеваю я окончательно сдаться, в соседней комнате раздаются громкие крики. Доносится звук бьющейся посуды, какие-то удары. И дверь в вип-зал буквально слетает с петель.
Под крик «Всем оставаться на местах! Руки за голову!» мой мучитель расслабленно откидывается на спинку кресла. И, все так же прижимая меня к широкой груди, произносит:
— Ну наконец-то! Я уж думал, вы вообще никогда не явитесь!
***
В реальность я возвращаюсь как после контузии. Вокруг снуют какие-то люди с оружием, надписью «СОБР» на бронежилетах и с холодными взглядами сквозь прорези в черных балаклавах.
Зареванные официантки из общего зала визжат, что ничего не знают и никого не обслуживали. Охранники лежат лицом в пол и даже не пытаются рыпаться. А владелец ресторана разбитыми в кровь губами орет что-то про адвокатов.
После того как меня чуть не изнасиловали толпой, наверное, нужно радоваться. Но голова от шока совсем не соображает. Как безвольная кукла, слушаю приказы самого громкого в зале. Он единственный без формы, в обычном костюме и немного помятой рубашке.
Я диктую ему свое имя, телефон, адрес проживания. Чтобы, не дай бог, не отчислили из мединститута, молчу про учебу. Не дышу, когда главный отходит, чтобы обсудить что-то с одним из бойцов. И вдоль стены, медленно, боком пячусь к двери.
Не представляю, был ли шанс сбежать. Однако на крыльце становится ясно, что я все же влипла.
— Оформили всех как положено. Сядут лет на пятнадцать. А сам Рогов, может, и пожизненно, — доносится из-за угла знакомый голос того самого «главного».
То ли следователя, то ли прокурора. Так и не поняла.
— Ты уж как-нибудь постарайся. Второй раз я подставляться не стану.
Этот голос я тоже узнаю. Сейчас он не такой хриплый, как несколько минут назад, но по-прежнему пугающий.
Колени резко слабеют, и, чтобы не упасть, приходится схватиться за острый откос.
— На еще один раз у меня и компромата не хватит. Ты ж теперь чист как ангел. Хоть нимб напяливай! — смеется первый.
— Обойдусь без подсветки. Ты, главное, сам сильно нигде не свети, как все это произошло. — В голосе моего бывшего мучителя слышится металл.
— Не в моих интересах... — как-то странно мнется следователь. — У меня, правда, одна просьба есть.
— Никаких больше просьб! Мы договаривались.
— Да она маленькая!
— Глебов, иди нах!
— Слушай, Марк, она реально плевая! Тебе ж самому понравится! Во всяком случае, там, в зале, нравилось.
Еще не знаю, о чем пойдет речь, но нехорошее предчувствие кольцом сжимает грудь и толкает бежать. Куда угодно! Лишь бы подальше.
— Ты из следователя решил в сутенеры податься? — понимающе хмыкает второй.
И, выглянув из-за угла, я вижу, как меняется выражение на холеном мужском лице. С сурового на хищное.
— Да блин, засада с этой девкой! — Первый плюет себе под ноги и оглядывается. — Она свидетель. Ценный! Единственная была во время переговоров. Видела передачу денег и слышала весь треп. Ирку, нашу подсадную, хозяин ресторана даже на порог випа не пустил. Только эту свою... Елизавету Батьковну. Мне теперь с нее пылинки сдувать нужно.
— Я при чем? Сам знаешь, я только вдувать умею.
— Вдуватель, блин... — Первый хмыкает. — Ты хоть что-нибудь слышал про нашу программу защиты свидетелей?
— Кино считается?
— Кино... Только с плохим финалом. Там, где жили они недолго и все умерли. До суда. В один день.
— Оптимистично!
— Вот и я о том. Если отдам девчонку в программу, ей можно сразу место на кладбище заказывать. Рогов из-за решетки достанет. У него пожизненное на кону.
— И какая у басни мораль?
— Марк, забери ее к себе. Если обеспечишь безопасность, вдувай сколько хочешь и как хочешь. К тебе ни роговские, ни наши не сунутся.
— Ты с дуба рухнул?
— Мне много не надо! До суда! Это месяц всего. Она тебе даже наскучить не успеет. Только во вкус войдешь.
Боясь моргнуть, я наблюдаю
