Семья. Измена. Развод - Мария Николаевна Высоцкая
— Влад…
Князев закатывает глаза, чуть покачивая головой. Из всего моего монолога он услышал только имя. Имя человека, которому я испортила жизнь.
Он всегда для Миши был какой-то красной тряпкой.
— Твоя измена…
— Измена? — муж выдыхает. — По-моему, ты преувеличиваешь.
— Ты обещал, что это не будет меня касаться.
— Ты не позвонила.
— Да какая разница? Ты спишь с ней у себя в офисе, и все об этом знают. За спиной на меня пальцем показывают.
— А тебе есть до этого дело?
— Мне не нравится выглядеть дурой, — хмурюсь. — Мне не нравится, что вскоре об этом узнает и наш ребенок. Ты хотя бы задумываешь о том, что он растет, Миш? Что ты ему скажешь, когда он станет подростком и узнает о том, какая у нас семья? Что? Прости сын, я не люблю твою мать и держу ее в заложниках все эти годы? Так? —усаживаюсь обратно на кровать.
Грудь покачивается в вырезе сорочки, и я отчетливо вижу, что Миша фокусирует на этом свой взгляд. Сглатывает. Тут же прикрываюсь руками.
— Слушай, — Князев трет лицо ладонями, — когда все пошло не так, а?
— С самого начала, ты разве не заметил?!
— Мы же ведь могли по-нормальному, — продолжает философствовать.
Глава 4
Наверное, могли и по-нормальному, только не вышло. А теперь приходится со всем этим жить, еще и ребенка впутывать.
— Дай мне развод, — выпрямляюсь, и Князев в этот момент делает то же самое. Сталкиваемся. Точнее, это я влетаю ему в грудь, а Миша лишь удерживает меня за локти.
Током прошибает от его прикосновений. Делаю шаг назад, чувствуя, как его захват ослабевает.
Не хочу, чтобы он меня трогал. Видеть его уже не могу. Тошнит от всего.
Изыди, Князев. Просто изыди…
— Дай мне развод, — повторяю тише, — поговори с моим отцом. Я тебя прошу. Пожалуйста, — смотрю ему в глаза.
Боже, ну хотя бы раз в жизни сделай что-то хорошее. Умоляю.
Неужели это так сложно? Что в твоей жизни изменится? Ну ничего же! Ничего.
— Не забирай Марка. Ты же всегда занят. Миша… Ну как ты с ним будешь?
— Хватит, — Князев сует руку в карман домашних брюк, а второй взъерошивает свои волосы. — Если бы у тебя хоть раз хватило ума подумать и проанализировать, — замолкает, глядя мне в глаза. — Спи, — разворачивается и выходит за дверь.
Спи. Действительно, это так легко после всего.
Спи…
Забираюсь под одеяло, а саму трясет. Ничего он не понял. Ни на что он не согласится.
Ему удобно. Есть жена, которая воспитывает ребенка, не лезет в его жизнь, ходит с ним на мероприятия, улыбается всем заученной улыбкой. Она красивая, не тупая, за нее не стыдно. Она из хорошей семьи, у нее есть статус и нет права голоса.
Идеальная ручная кукла.
Зачем ему что-то менять? Зачем рушить?
До того, что эта самая кукла чувствует, дела ему нет.
Я не знаю, было ли у нас когда-то по-другому. Не помню. Мне кажется, он всегда не заботился о других. Бездушный, хладнокровный змей.
Удивительно только, что в Марке он все эти пять лет и правда души не чает. Его он любит, это видно. Они когда вместе, я себя лишней чувствую. Чужой теткой какой-то.
Марк обожает отца. Как он переживет развод, если он все-таки случится? Возненавидит меня за то, что я отобрала у него такого важного человека? За то, что разделила их? Вот сейчас, в моменте, не через десять лет, когда он будет понимать причины. А в свои пять. Вряд ли сын захочет жить отдельно от отца. Он его каждый вечер ждет, а потом с радостными криками бежит встречать.
Получается, я хочу лишить ребенка отца из-за своего личного несчастья?
Тру лицо, окончательно потерявшись в размышлениях. Я не знаю, как правильно, но и жить так больше у меня не выходит. Я начинаю нервничать, срываться, из меня лезет агрессия, пока еще не в присутствии сына, но что потом будет?
Накрутив себя до состояния полного отчаяния, иду к сыну. Приоткрываю дверь в комнату, где горит ночник, и замираю. Миша спит в кресле рядом с кроватью Марка. Он полностью расслаблен.
Скольжу взглядом по обнаженному мужскому торсу, цепляю глазами взъерошенную макушку сына, торчащую из-под одеяла, и тут же закрываю дверь.
Делаю два шага назад и прилипаю спиной к стене.
Растираю дрожащие плечи ладонями, и сердце сжимается. Холодно.
К себе возвращаюсь, придерживаясь за стену рукой. Ноги почему-то подкашиваются. Уснуть, конечно, не получается. Много думаю. Ворочаюсь.
Когда все-таки проваливаюсь в царство Морфея, долго бегу по лесу. Со всех сторон слышу плач сына. Он так громко рыдает, стоя на опушке, я вижу его, но чем быстрее бегу, тем сильнее он от меня отдаляется. Когда до Марка остается всего пара шагов, появляется Миша. Закрывает ребенка собой, а потом они исчезают.
Взвизгиваю и открываю глаза.
За окном начинает светать, комнату уже озарили первые лучи солнца. Все еще часто дышу после кошмара и поворачиваю голову к тумбочке. Смотрю на будильник. Шесть утра.
Еще час-полтора, и нужно идти будить сына.
Ставлю голые ступни на мягкий прикроватный коврик, тянусь к креслу за халатом, одурманенная приснившимся. Продеваю руки в рукава и закручиваю волосы в пучок на макушке.
В доме тихо. Спускаюсь на кухню и варю себе кофе в турке. Люблю эти минуты уединения с утра, когда вокруг еще витает атмосфера ночи и сна. Все кажется другим. Даже вкус кофе лучше. Всегда так было, только не сегодня.
Кофе на вкус отвратительный, тишина давит, а голова вот-вот лопнет. Пальцы дрожат, обхватываю чашку ладонями и подношу ее к губам. Второй глоток снова обжигает язык, а от запаха кофе начинает подташнивать.
Слышу шум в гостиной. Кажется, открылась входная дверь. Поворачиваю голову и вижу мужа. Он меня не замечает, идет прямо сюда, стаскивая с себя по пути спортивное худи.
Когда наконец встречаемся взглядами, Князев быстро оценивает обстановку. Смотрит на чашку в моих руках, потом на турку.
— Не знал, что ты варишь кофе в турке, — бросает кофту на спинку стула и вытаскивает из ушей эйрподсы.
Судя по всему, он бегал.
— Утренний ритуал,
