Джессика Вуд - Обещание жениться (ЛП)

Прежде чем я смогла собрать все чувства воедино, я нажала на фотографию профиля. В мгновение ока я просмотрела все его фотографии. Оливковый цвет кожи, его глубокие изумрудные глаза сияли, на лице красовалась теплая улыбка, он выглядел еще лучше, чем я помнила, он выглядел счастливым, улыбаясь мне с фото. Я тоже улыбнулась в ответ и очертила пальцем контур его лица. Я провела несколько часов, просматривая каждую запись, каждую новость, фото, комментарий.

— Мне так жаль, Джекс, — прошептала я, глядя на фото. — Если бы я могла вернуть время вспять, я не навредила бы тебе. Я бы нашла другой способ, чтобы справиться с этим.

Пойдя наперекор моим же суждениям, я полезла в шкаф и достала оттуда коробку с компакт-дисками. Как только я нашла то, что искала, я поставила CD в музыкальный центр. Этот диск подарил мне Джекс, когда мы еще учились в колледже. Никак не могла понять, почему не видела, как он переживает за меня, но каждая песня на этом диске была о том, что он хочет большего, чем просто быть друзьями, но он понимает, насколько я напугана, чтобы надеяться. Я быстро переключила на трек Jeff Buckley — Lover, You Should've Come Over и зациклила его. (Примеч. Джефф Ба́кли (англ. Jeff Buckley, полное имя Jeffrey Scot tBuckley, 17 ноября 1966—29 мая 1997) — культовый американский музыкант, мультиинструменталист. Современному слушателю наиболее известен благодаря своей кавер-версии песни Леонарда Коэна «Hallelujah»).

Я сидела на диване и чувствовала физическое и эмоциональное опустошение. Зазвучала гитара, меланхолические песни Джеффа Бакли наполнили комнату. Его голос гипнотизировал, когда он пел песню о влюбленных и о сожалении, а мои слезы нещадно скатывались по лицу. Я долго пыталась убежать от правды, скрыть ее, игнорировать мои истинные чувства к нему, после того, как я все потеряла, у меня больше нет тыла, за которым я могла спрятаться.

Я потеряла его. Я теряла его в течение длительного времени. Глубоко. Отчаянно. Больно. Я дошла до той точки, где становилось больно дышать. Я отдала бы все на свете, чтобы мы вновь стали друзьями. Я сделала бы для него все, лишь бы он был здесь, со мной, прямо сейчас, как обещал много лет назад, когда я чувствовала себя одинокой. Слезы продолжали стекать по моему лицу, когда песня проходила через меня, обращаясь к моему сердцу, что же я все-таки к нему испытываю.

Я села прямо.

— Может быть, еще не поздно, — сказала я вслух, вслушиваясь в текст. — Может, мы похожи на героев песни, может, мы были слишком молоды, и между нами могло не сложиться. Но теперь мы стали старше…

Прежде чем я осознала, что творю, я набрала номер, который знала наизусть и который нашла пять лет назад, и нажала на кнопку вызова, пока не передумала. Спустя пару гудков, он снял трубку и сонным голосом пробормотал:

— Алло?

Я втянула в себя воздух, собираясь сказать ему, как сильно я сожалею, что упустила его, что я была единственным человеком, который хотел с ним быть. Но я не смогла. Я почувствовала парализующий меня страх.

— Алло?

Я слышала, как он снова обратился уже чуть громче и более бодро. И вдруг в момент ясности, я запаниковала и отключилась. О чем я только думала, когда звонила ему среди ночи? Мы не говорили и не виделись с того самого дня, десять лет назад. Ничего хорошего не выйдет из-за позднего пьяного звонка.

Я застонала и упала на диван. Именно тогда кипа бумаг и писем на журнальном столике привлекла мое внимание. Там, по центру, лежал толстый конверт, и карточка цвета слоновой кости. Я протянула руку и взяла конверт из общей кипы. Мне не нужно было открывать конверт, чтобы понять, что это приглашение на свадьбу. Я посмотрела на обратный адрес.

Мистер и Миссис Монтгомери

6843 Лестер Суд

Вест Честер, Пенсильвания.

Вест Честер… Я выросла там с тетей Бетти и дядей Томом. Но кто такие Монтгомери?

Затем до меня дошло. Клара Монтгомери. Всегда жизнерадостная, резвая девочка из школы. Она дружила с теми же ребятами, что и я с Джексом. Мы не общались два года, и то это была случайность: мы столкнулись, когда я приехала к тете и дяде после того, как провела за границей пять лет, прежде чем переехала в Лос-Анджелес.

Я улыбнулась. Она всегда была любезна со мной, оптимист в нашей компании. Я рада, что она нашла свое счастье. Когда я посмотрела на приглашение, то задумалась: а пойдет ли Джекс? Мои нервы расшатались, когда я представила нашу встречу после всего, что произошло. Сотни вопросов зароились в моей голове. Что бы я ему сказала? Что бы он мне сказал? Один ли он? Скучает ли по мне? Сможет ли он простить меня? Может ли быть между нами все, как прежде? Все вопросы, которые крутились в голове, сводились всего лишь к одному: помнит ли он наш договор?

Пока играла песня Lover, You Should’ve Come Over, я дрейфовала в своей памяти. Мой потолок принял образ мерцающих огней, которые светились прекрасным калейдоскопом. Я чувствовала его руку всвоей, видела его улыбку, когда он смотрел на меня. Мы были там, где прозвучал наш договор. Где он впервые поцеловал меня. Там, где я хочу быть.

И прямо перед тем, как провалиться в сон, я услышала свое бормотание:

— Джекс… Я одна… Надеюсь, что ты тоже.

Глава 4.

Лето 1992 года

Семь лет

— Будь хорошей девочкой, слышишь, детка? — сказала мама, заплетая мои каштановые волосы в косу и стягивая резинкой.

— Я буду, мамочка, — я попыталась повернуться и посмотреть на нее. Я знаю, она думала, что я прошу ее заплетать мне волосы, потому что люблю косички. Но это было не так. Мне казалось, что с косичками я выгляжу глупо, как ребенок, я не хотела казаться ребенком. Мне нужно повзрослеть, чтобы я могла сама заботиться о нас обеих.

Мне никогда не нравились косички, вообще. Но я никогда не говорила об этом маме. Единственная причина, почему я ей не говорила этого, так это просто желание быть рядом с ней. Это было то время, когда она разговаривала со мной, не отвлекаясь, когда не разговаривала по телефону и не решала денежные вопросы, когда она не плакала и не злилась. Ведь у нее были заняты обе руки, тогда она не могла пить и курить, что было хорошо для нее.

Когда мама заплетала мне косички, она казалась счастливее. Она напевала про себя и улыбалась, и мне нравилось, когда она улыбалась. Она выглядела неотразимой, когда улыбалась, это чувство согревало и радовало изнутри.

Но сегодня все было иначе.

Я не могла видеть ее, так как она стояла позади меня, но я точно могла сказать, что сегодня было что-то не так. Она не улыбалась напевая.