Мои. Спор на счастье - Натализа Кофф
А Тихону сны совсем без надобности. У него есть Рыжик.
Ирбис криво усмехнулся сам над собой. Докатились, млять. Дожили до полного треша. И ведь вся семья все видела, понимала, не лезла, за что Тихон был им благодарен. А все равно у Ирбиса словно блок стоял внутри. Не мог он перешагнуть те границы, что расставила Рыжик. Держалась с ним отстраненно, как и сего братьями, считая другом.
Другом! Да какой с него друг, если он без пошлых фантазий на нее смотреть уже не может?! Особенно последний год. Вечно ему что-то мерещиться, когда Фрося рядом. Потому и достает ее придирками. Потому злится, когда видит рядом с Рыжиком левых пацанов, или как сегодня, препода.
Кстати, надо бы уточнить, что Ильнур выяснил насчет этого, как его... Котика.
Фрося вздохнула во сне, опалив щеку Тихона теплым дыханием. А у Ирбиса вмиг испарились все мысли.
Рыжеволосая малышка мирно сопела ему в плечо, а он ни о чем не может думать, только о том, как бы поцеловать ее прямо в губы. И не просто поцеловать. А так, чтобы конкретно, чтобы проснулась и все поняла, перестала держать его на расстоянии.
Но Ирбис, взяв все эмоции под контроль, просто сидел и смотрел на то, как спит Рыжик. Как дрожат темно-бронзовые ресницы. Как шевелится рыжая прядка от размеренного дыхание. Как приоткрываются нежные губы, будто просят о том, чтобы Ирбис их поцеловал.
А если и вправду? Никто ведь не узнает? В машине свидетелей нет. Если чуть-чуть? Просто, чтобы узнать их вкус?
– Долбодятел, – выдохнул Ирбис, заведомо зная, что нельзя этого делать. Нельзя допустить такого. Потому что Фроська спит. А он же не урод какой-нибудь, чтобы к ней лезть, к спящей. И без того Рыжик не особо ему доверяет, всюду ждет от него подвоха.
Однако соблазн был слишком силен. Тихон понимал, что уже проиграл, уже ослабил железный контроль, уже поддался дикому искушению, непорочному, трогательному, беззащитному, рыжеволосому и вредному.
Единственное, что Ирбис мог сейчас контролировать, оказалась сила, с которой он держал Фросю. Старался не сжимать руки слишком сильно, застыть, оставить их неподвижными, потому что адски хотелось нырнуть пальцами под одежду, а нельзя. Он видел Рыжика и в шортах, и в купальниках. Знал, насколько совершенные и плавные у нее линии тела. Насколько она идеальна. И эти мысли сводили с ума сейчас. Держать в руках ту, которую так отчаянно хочется, и не сметь прикоснуться по-настоящему – суровая пытка.
Все инстинкты вопили Ирбису, что идет он по опасному пути. Нельзя так. Это ведь Рыжик – открытая, бескорыстная, веселая девчонка.
Тихон очнулся, когда осознал, что его губы уже прикоснулись к нежным и приоткрытым во сне. Мягкие, податливые, сладкие... Тихон, должно быть, сошел с ума. Иного объяснения просто не было.
Жадно втянув воздух носом, Тихон углубил поцелуй. Скользнул языком по нижней губе, нырнул глубже.
Его понесло. Тело молниеносно отреагировало на приглушенный полувздох-полустон. На то, как Фросенька вдруг потянулась к нему. Всего на миг. Но этот миг был.
А после хрупкая девчонка напряглась в сильных руках. Ирбис заставил себя замереть. А его язык все еще был во рту у Рыжика. Сладко. Жарко. Крышесносно.
Определенно, это все совсем не то, что было у Тихона прежде. Впрочем, он даже и не помнил, что там вообще было, и с кем. Словно именно этот поцелуй и был первым в жизни Тихона Демидовича Ирбиса. Самым настоящим.
– Ты что вытворяешь, Ирбис!?! – прокричала Рыжик прямо ему в губы.
Не прокричала, конечно. Так, шепнула сипло, будто находясь все еще во сне. Но эта фраза показалась Тихону очень громкой.
– Нос замерз. Грею, – так же тихо ответил Ирбис.
– Чей нос? – говорила Фрося.
– Твой, – шептал Тихон. Диалог был крайне абсурдным. Однако Ирбис радовался тому, что Фрося не вырывается из его рук. Даже не отстранилась. Но поцелуй пришлось прервать, к великому сожалению парня.
– Врешь. Мне жарко, – упрекнула Рыжик.
– Значит, мой, – продолжал говорить Ирбис, но наткнулся на разоблачающий девичий взгляд. – Ладно, мой тоже не замерз. Хорошо, я тебя поцеловал. Довольна ответом?
– Зачем? – уточнила Фрося.
– Что «зачем»? – не понял парень. – Зачем я поцеловал красивую девушку? Захотелось.
Ирбис ожидал, что ему сейчас прилетит оплеуха. Заслуженная, вопросов нет. Или прямо в нос кулаком. Тихон прекрасно знал, что Рыжик могла бы оформит ему фингал под глаз. Уж что-что, а драться дочку дядя Лева Ржавый научил. Однако Тихон совсем не ожидал, что в тишине салона зазвучит громкий девичий хохот.
– Ну ты даешь, Тиша! – смеялась Фрося.
Ирбис опешил, разжал руки. Самолюбие, разумеется, пострадало. Даже где-то проснулась обида на такую реакцию.
Он что, разучился целоваться? Или поцелуй действительно получился настолько «в первый раз», что совершенно не впечатлил Рыжика?
– «Красивая»? Я? С ума сошел? – хохотала Фрося так, что у нее на глазах появились слезы. – Слушай, у тебя что, перевелись подружки? Всех перетрахал? На третий сорт перешел?
– Прекрати выражаться, Рыжик, – строго отчеканил Ирбис. – Брань тебе не идет.
– Нет, ну правда, – говорила сквозь хохот Рыжик, – мне тебя даже жалко. Докатился до третьего сорта, перешел на конопатых.
– Ты красивая! – с нажимом изрек Ирбис, начиная злиться на девчонку. Что у нее в голове? Дурдом какой-то!
– Не ври, Тихон, я страшненькая, – таким тоном заговорила Фрося, будто объясняла маленькому ребенку таблицу умножения. – А тебе пора к окулисту.
– У меня с глазами все в полном порядке! – прищурился Ирбис.
– Значит, сходи к мозгоправу, – беззаботно посоветовала Фрося.
Рыжик, воспользовавшись тем, что парень был сбит с толку ее реакцией, переползла с его колен на свое место, закуталась в плед и надвинула шапку на рыжие волосы, пряча бронзовые кудряшки от Тихона.
– Ефросиния Львовна, ты красивая, не спорь! – жестко, не терпящим возражений тоном, заявил Ирбис.
– «Ефросиния»! Видишь, кто в наше время называет дочерей так? Поросяче-телячье имя! – продолжала девушка.
– Прекрати со мной спорить, Рыжик! Мне виднее, красивая ты или нет! – припечатал Тихон, злясь все больше. Некрасивая? Да он с ума по ней сходит! Ему дышать тяжко без нее! А она?
– Бледная кожа. Конопушки чертовы. На солнце я моментально краснею, как рак.
