Ябеда - Алиса Гордеева
Слова матери подобны сломанному лифту с оборванным тросом, который на бешеной скорости падает, сотрясая всё вокруг. А я по привычке в самом что ни на есть эпицентре. Прикрываю глаза, едва сдерживая слёзы: я уже позабыла, как больно быть ненужной.
«Я здесь ради отца!» — напоминаю само́й себе, чтобы твёрдо стоять на ногах.
— Не спи, Тася! — возмущается мама и взмахом руки зовёт за собой. — Вещи можешь оставить здесь, завтра тебе их принесут. Пойдём, я покажу тебе комнату, а потом перекусишь.
— Я не голодна, — отвечаю, изо всех сил сжимая в руках сумку — единственное «родное» из прошлой жизни. — Да и комнату, думаю, найду.
— Если бы ты не была такой эгоисткой, Тася, и хотя бы раз в год вспоминала о своей семье, — сложив на груди руки, хмурится мать (её привычка сваливать всё на других с годами приобрела катастрофические масштабы), — то сейчас не несла бы чушь! Твою старую комнату мы давно переделали под гардеробную для Ники. Я распорядилась постелить тебе в гостевой у бассейна.
— У бассейна? — Нервная улыбка трогает мои губы. Интересно, давно у бассейна появились гостевые? Сколько себя помню, там всегда жила прислуга.
— Всё изменилось, Тася, — выдыхает мать и трёт переносицу. — Поверь, так будет лучше для всех. Твой приезд… — Она замолкает, прикрывая рот ладонью, и отворачивается. Даже не так — она прячется от меня, как таракан от «Дихлофоса». Небрежно отмахивается и, цокая каблучками, спешит к узкому коридору под лестницей.
— Эта дурацкая авария с твоим отцом так некстати! — попутно причитает мама. — Нет, ты не подумай, Тася, мы все очень рады, что ты решила погостить у нас какое-то время. Просто всё это слишком неожиданно, понимаешь?
Нет! Так рады, что даже не встретили! Так ждали, что сели ужинать без меня. Так любят, что прячут под лестницей, как заблудшего во время дождя путника: и, вроде, не выгонишь бедолагу, но рядом с собой оставлять чужака противно.
— Не важно, — хриплю в ответ: горло раздирают непрошеные слёзы. Всё, о чём я мечтала — хоть немного поддержки, капля нежности и понимания. Дура! — У бассейна так у бассейна.
— Вот и умница! — кивает мать и отпирает узкую дверцу моей новой комнаты. Неужели думает, я не помню, что за ней всегда была кладовка три на три метра с маленьким окном, больше напоминающим иллюминатор самолёта.
— Располагайся, дочка! — Мне кажется, или в голосе матери проскальзывают нотки неловкости. Неужели ей бывает стыдно? — Здесь не так много места, зато уютно. И главное, Тася, в этой части дома ты будешь в безопасности!
Глава 2. Знаки
Всё так очевидно.
Но людям свойственно упускать из вида главное.
Всю ночь просыпаюсь от странных звуков: то ли за озером воет зверь, то ли ветер плутает по вентиляции. Не знаю, о какой безопасности говорила мама, но здесь, на отшибе дома, ощущаю себя до невозможности уязвимой: позови я на помощь — никто не услышит.
Гоню от себя тревожные мысли, сваливая их на усталость. На всякий случай подпираю дверь стулом и, чтобы отвлечься, достаю из рюкзака наушники и ставлю в смартфоне на репит любимую композицию. Я — неправильная девочка: обожаю старый рок и знаю наизусть всего Bon Jovi. Жека всегда подтрунивал надо мной, мол, родилась не в своё время, а Амели ворчала, смешно хмуря лоб, и называла меня в шутку «Таисием». Ещё бы! Девчонки, по её мнению, должны слушать попсу и сходить с ума по красавчикам с томными голосами, не то что я. Так, с улыбкой на губах и проникновенной мелодией из 90-х в наушниках, я и засыпаю.
Моё утро тяжёлое и серое. Бессонная ночь даёт о себе знать головной болью, а разрядившийся мобильный — не сработавшим вовремя будильником. Я проспала. Впрочем, это не важно. Вынужденные каникулы — огромный плюс моего переезда. Огромный минус — отсутствие в моей каморке душа. Нет, я не избалованная принцесса, но каждый раз обходить здоровенный бассейн, пугающий своей бездонной синевой, чтобы просто вымыть руки или почистить зубы, весьма утомительно и, если быть до конца честной, немного страшно. Я не люблю воду. Так и не научилась плавать. Там, где мелко, я с радостью плещусь или просто мочу ноги, но глубина меня пугает. Наверно, поэтому кожа покрывается мурашками, когда я ступаю по белоснежному кафелю вдоль безлюдного бассейна в сторону душевой.
«Я привыкну. Это ненадолго».
Вытерев полотенцем волосы, возвращаюсь. Перекладываю вещи из сумки в небольшой шкаф, а книги оставляю на столе. Переодевшись в джинсы и однотонный топ, решаюсь выйти на кухню и, наконец, перекусить.
Мягко, почти невесомо ступаю пушистыми тапочками по глянцевой поверхности пола и вздрагиваю, когда входная дверь в прихожей с грохотом закрывается и хмурый голос Мещерякова эхом отдаётся от стен:
—Это было непросто! У нас два месяца, Лиза, не больше! Потом мне придётся…
— Уверена, Тася на дольше и не останется, — с придыханием обрывает речь отчима мама.
— Надеюсь! — гремит Вадим. — Очень на это надеюсь!
Ничего не изменилось: я снова некстати, снова мешаю… Знаю, что подслушивать нехорошо, и, будь я посмелее, то, гордо задрав нос, вышла бы сейчас к отчиму и с улыбкой от уха до уха поздоровалась. Но я трусиха! Прячусь под лестницей и стараюсь не дышать.
— Завтракать не буду! Пойду к себе. — Над головой слышатся тяжёлые шаги: Мещеряков мужчина крупный, грузный, и подъём на второй этаж даётся ему нелегко.
— Как скажешь, милый, — лебезит перед ним мама и, стуча каблучками, удаляется, а я, немного отдышавшись, выбираюсь из своего укрытия.
— Доброе утро! — Моя надежда поесть в одиночестве рушится на глазах: на кухне за огромным столом замечаю Нику.
За годы, что мы не виделись, она превратилась в настоящую красавицу. Тёмные волосы шоколадного оттенка переливаются янтарным блеском в робких лучах апрельского солнца. Тонкие черты её лица настолько правильные и женственные, что я начинаю сомневаться в нашем с ней родстве. Да и фигура у Ники что надо: пышная грудь, осиная талия, ноги от ушей — моя сестра всегда была безумно красивой, а сейчас и вовсе
