Запрет на тебя - Елена Тодорова
– Хуже, – подтверждаю я. Натужно тяну кислород. Глядя на кобру, облизываюсь. И выдаю: – Покажи мне что-то сама.
Маринка дергается. И так получается, что я почти наваливаюсь на нее сверху.
Стону, пока в теле закорачивает и перебивает нервные контакты.
Сука, с ведьмой я почти инвалид.
– Ничего я тебе показывать не буду… Отвали от меня, извращенец… Бухой придурок… Отвали, сказала!
– Не ори ты, – цежу ей в шею. Кусаю. Зализываю. – Вот так твою киску. Вот так, – еще раз бью языком и всасываю. – Жестко, Бэмби. От этого будешь орать.
Она вздрагивает, будто высоковольтный провод к ней приставил.
– Буду орать… Буду, маньяк… Если ты не уберешься, я весь дом разбужу!!! Слышишь?! Даня, блин… Даня… – на последнем выдохе вместо ее обычной злости улавливаю какой-то страх.
И меня будто ледяной водой окатывает. Отталкиваясь, нахожу взглядом ее глаза. Они блестят. Губы дрожат. Пока Маринка их не закусывает зубами.
– Пошел вон, сказала…
4
И эти глаза… Я подыхаю.
© Даниил Шатохин
– Данька, сейчас же оставь телефон, – мягко ругается мама Таня. Загнав пальцы в торчащие дикарем на моей макушке волосы, треплет их и смеется. – Поешь нормально, голова пройдет.
Сглатываю собравшуюся во рту слюну и впервые за утро осмеливаюсь посмотреть ей в глаза. Зачатки совести тут же активизируются и разрастаются до чего-то вполне полноценного и весьма ощутимого. Чувство вины рубит, как обух топора. Прямо по башке. А оттуда уже расходится по всему телу. За грудиной заламывает, дыхалку плющит.
Тяну кислород и улыбаюсь.
– Спасибо, мам Тань. Обожаю вас и ваш бульон от похмелья.
– Я знаю, – отзывается почти нараспев. – Все вы по нему периодически фанатеете, – опуская тарелку перед опухшим с перепоя Жорой, снова смеется.
Картина маслом. Не могу не заржать, уже вполне искренне. Делаю снимок, этот гигантский бобер даже не отдупляется.
– Телефон, – трясет мама Таня пальцем.
Развожу извиняюще руками и прячу, наконец, трубу в карман штанов. На самом деле копался в гаджете чисто показательно. Тупо гонял сенсор, не решаясь встречаться с кем-то из Чарушиных взглядами.
С Маринкой особенно.
Горлянку сдавливает, пока прохожу следующий этап – взгляд бати Чаруша принимаю. Коротко откашливаюсь, в то время как рожу жаром окатывает. Смотрит батя, как обычно. Ничего не подозревает, конечно. Только в моем мозгу ядовитыми кадрами запрещенка фигачит.
Маринка… Ее взгляд, вздохи, дрожь, просыпающееся сладострастие и бурлящая внутри нее страсть.
Невинная кобра. Порочная ведьма. Чаруша, блядь.
Тяжело принимать то, что вчера я был готов нарушить ее святость.
Хорошо, что Чару занимает обхаживающая его Лизка. У него, очевидно, голова не болит. Блинчинки, блядь, жрет. Любимая навертела. Все, как обычно, короче.
Итак… Итак… Этого не избежать.
Планомерно вдыхаю, медленно выдыхаю. Прохожусь взглядом по шепчущимся в углу стола сестрам-близняшкам. Почти на перемотке пролетаю.
Снова полный разворот легких. Раздуваю, как паруса. Набираю кислорода по максимуму.
Ступор всех функций на пике.
Упираюсь взглядом в Маринку. Она жарко и густо краснеет. Палевно так, просто пиздец. Но я, блядь, уже не могу переключить фокус внимания на кого-то другого. Пялюсь на нее, ощущая, как в моем законсервированном теле резко шкалит температура.
Пульсация по всем стратегическим точкам. Вибрирующие толчки по ребрам. Пожар в паху. Феноменальный выкат члена.
Вызывайте экспертов Гиннеса. У меня, мать вашу, национальный рекорд.
Нет, блядь, лучше Красный Крест. До публичной коронации не доживу.
– Всем приятного аппетита, – разрезает помутневшее для меня пространство голос мамы Тани.
Вздрагиваю. Резко отрываю от кобры взгляд. Заторможенно моргая, прослеживаю, как Чарушина с невесткой, закончив сервировку, садятся за стол.
Кажется, что все как всегда. Ничего необычного. Но для меня лично завтрак проходит в тисках тотального напряжения.
Допиваю свой бульон. Закидываюсь парой гренок. Ворую у Чары три блина, у Анж и Ники – по панкейку, у Лизки – кусок омлета. Только в тарелку кобры сегодня не лезу. Боюсь, когда она начнет шипеть, а она в такие моменты всегда психует, реакция моя будет непредсказуемой.
Планирую убраться домой сразу после завтрака. Так и делаю, клянусь. Прощаюсь с Чарушиными, подхватываю ключ от тачки, выхожу на террасу и… стремительно торможу. Юзом, блядь.
Маринка качается в гамаке и с чертовой улыбочкой пялится в телефон.
Ведьма же… Иду к ней.
– Поздравления разбираешь? – задвигаю нейтральный вопрос.
Кобра вскидывает на меня взгляд и тупо ни за что жалит:
– Не твое дело.
Визуально и вербально, вашу мать.
Какого хрена она настолько меня презирает?
– Ау, можно быть менее, блядь, ядовитой? – выдыхаю агрессивно. Отводя ненадолго взгляд, прячу ключ в карман съезжающих с бедер джинсов и… Натянув долбаный гамак, толкаю кобру к противоположному краю. Пока она визжит и машет руками, опасаясь свалиться, заваливаюсь рядом и выхватываю телефон. – Посмотрим, – мычу себе под нос, пролистывая ленту ее сообщений.
– В край офигел?! – бесится Маринка. Приподнимаясь, дергается надо мной в тщетных попытках забрать трубу обратно. – Отдай сейчас же! Отдай, сказала…
– Не трепыхайся, свалишься, – глумлюсь, ощущая, как от достаточно невинного контакта наших тел мое чертовски быстро наливается огненной тяжестью. – Что это? Додик, тощий свин, пишет… – пробежавшись взглядом, понимаю, что строчит балерун о какой-то танцевальной постановке. – На хуй, – комментирую, выставляя на его контакт блок.
– Даня! Я, блин, тебя убью! Клянусь!
– Обязательно. Позже, – отмахиваюсь, не прекращая ржать. – Где твой лист задач, м? Хочу видеть полностью.
– Черта с два ты его когда-то увидишь, – пыхтит Маринка, все сильнее на меня наваливаясь.
– Не когда-то, конечно. Прямо сейчас.
В какой-то момент ее нога попадает между моими. Машинально ее зажимаю. Терплю, когда в попытке выдрать из моих рук свой телефон задевает ногтями мне грудак и лицо. Прочесывает прилично, но закипаю я не поэтому.
Представляю, как мог бы в одно движение опрокинуть Чарушу на спину и втиснуться ей между ног. Представляю мимо воли, конечно же. Да, я просто больной извращенец. Подобные фантазии в моем мозгу генерируются на автопилоте. И я уже лечу дальше: стаскиваю с Маринки одежду, врываюсь в ее тело, ебу…
– Ха-ха, ты никогда не найдешь! – выдает кобра, слегка сбивая мой агрессивный настрой.
Психанув, возвращаю ей телефон. Сую в руку и, придерживая, сжимаю поверх своей.
– Значит, приглуши свой триумфальный смех и покажи сама.
Сталкиваемся
