Моя Нирвана - Инна Инфинити

Я беру со стола свое свидетельство о рождении и тороплюсь в прихожую. Но поздно.

Потому что дверь открывается и в квартиру заходит ОН.

Глава 3. Слезы и растерянность

Миша заходит не один. Следом за ним в квартиру вваливается шлюховатого вида девица с огненно-рыжими волосами. Я на мгновение зависаю, разглядывая ее колготки в сеточку и мини-юбку.

— Это еще кто такая? — спрашивает она Мишу и недовольно на меня косится.

Не успеваю я открыть рот, как он меня опережает.

— Это ошибка природы. — Поворачивается к своей подружке. — Иди в мою комнату.

«Иди в мою комнату», — эхом повторяется в голове. То есть, она уже знает, где его комната.

Девица, бросив на меня последний презрительный взгляд, удаляется в сторону Мишиной спальни. Он же кладет на пуфик мотошлем и, не снимая обуви, направляется ко мне. На нем черные джинсы с порезами на коленях и черная майка, оголяющая его сильные руки в татуировках. Пока он идет, я пользуюсь случаем и задерживаю на них взгляд. Мне никогда не удавалось нормально рассмотреть его татуировки, а всегда хотелось.

Миша подходит ко мне вплотную и нависает сверху, заставляя поднять глаза на его лицо. Вот он снова это делает. Давит на меня психологически. Не трогает руками, не говорит обидных слов, а просто стоит в десятке сантиметров и подавляет своей мощной энергетикой.

Но ему не сломить меня, и он это знает. От того и бесится каждый раз. Он мечтает, чтобы я боялась и дрожала в его присутствии, но этому не бывать. Он не внушает мне страха.

Вот и сейчас я выдерживаю его подавляющий взгляд. Обращаю внимание, что на Мишиных щеках черная щетина. Ему уже 20 лет, и он бреется. Скольжу глазами вниз по его мощной сильной шее, грудной клетке. Он профессиональный каратист. Черный пояс. Даже выигрывал какие-то соревнования. Отец им очень гордится.

— Что ты тут делаешь? — спрашивает стальным тоном.

Возвращаю глаза к его лицу. Смотрю на Мишу, и в голове начинает пульсировать одна-единственная мысль:

ЕГО УСЫНОВИЛИ.

Вглядываюсь в карие глаза, которые сейчас стали почти черными, и чувствую, как в носу противно щиплет, а в горле появляется ком.

Господи, нет, только не при нем.

Я скорее умру, чем покажу ему свои слезы.

Но уже поздно. Потому что проклятая капля срывается с ресницы и катится по щеке.

Я успеваю заметить его недоуменное выражение лица, прежде чем срываюсь с точки, за секунду прыгаю в кеды и пулей вылетаю из квартиры. Некогда ждать лифт, поэтому я бегу вниз по лестнице.

Но через 10 секунд входная дверь отцовской квартиры хлопает, и я слышу, как Миша мчится вниз следом за мной, перепрыгивая через ступеньки. Он догоняет меня где-то возле второго этажа, хватает за руку и впечатывает в стену.

Слезы градом текут по щекам, а грудь трясется от того, что я пытаюсь сдержать всхлип. Миша лихорадочно блуждает глазами по моему лицу, явно находясь в растерянности. А я снова смотрю на него и четко понимаю: он не похож ни на папу, ни на Кристину.

Почему я не замечала этого раньше?

Он ведь вообще всегда был в нашей семье белой вороной: проблемный двоечник, который вечно хулиганит и распускает кулаки. Он еле-еле получил аттестат, а из института его отчисляли уже раза два. Не сравнится с круглыми отличниками Ирой и Лешей, которые вроде как его родные брат и сестра. Да даже со мной не сравнится. Я хорошистка.

— Почему ты плачешь? — выдавливает из себя напряженным голосом. Он поставил руки по бокам от моей головы и находится к моему лицу довольно близко.

А я просто молча на него смотрю и все еще не могу поверить, что его усыновили, что он на самом деле не мой брат. Одно дело всю жизнь чувствовать это, считать так. Но совершенно другое дело — получить доказательства.

У меня дрожит верхняя губа, силы окончательно иссякли, и громкий всхлип вырывается из груди.

— Лиза… — Он берет мое лицо в ладони и фокусирует взгляд на себе. — Отвечай немедленно, почему ты плачешь?

Он растерян. Впервые за 20 лет своей жизни он видит меня в таком состоянии.

— Ты же мечтал увидеть мои слезы, — шепчу севшим голосом. — Радуйся.

— Тебя кто-то обидел? — он отнюдь не выглядит радостным. Скорее, очень злым.

А дальше он делает совсем неожиданную вещь. То, чего раньше не было никогда. Очень-очень нежно Миша проводит ладонью по моей щеке. Меня будто бьет разряд тока, и я вздрагиваю. Но он то ли не замечает этого, то ли решает не обращать внимания, и продолжает нежно гладить меня по лицу.

— Лиза, что произошло? — настойчиво повторяет.

А я понятия не имею, что ему ответить.

Он знает, что его усыновили? Поэтому он всегда кричал во всю глотку, что я ему не сестра?

Но ведь Иру и Лешу он любит. Их он считает сестрой и братом. Ненависть у него всегда была только по отношению ко мне. Ира же вьет из него веревки, она для него самая настоящая младшая сестренка, которой позволено абсолютно все. Лешку он тоже обожает.

Это я для него сука, дрянь, ошибка природы, бедная родственница, несчастная сиротка, недоразумение, ужасное стечение обстоятельств и много чего еще. Но не Ира и Леша. Их он любит, как всегда любят младших братьев и сестер. О них он заботится. А меня ненавидит.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍На протяжении всех моих 16 лет он меня ненавидит.

Поэтому тот факт, что он сейчас обеспокоенно на меня смотрит, вгоняет в неимоверный ступор.

Облизываю соленые от слез губы и делаю глубокий вдох, стараясь успокоиться.

— Тебя ждет девушка, — тихо говорю ему.

— Подождет.

Тишина в подъезде давит свинцовой тяжестью. Я замечаю, что его дыхание участилось. Миша продолжает