Непристойные отношения - Агата Лель
Долбаная ты тряпка, Шторм, соберись.
Отшив расшаркивающуюся в извинениях администраторшу выхожу на улицу. Совсем не по-весеннему ледяной ветер задувает под пиджак. Конец мая, а холодно, однако.
Нашариваю в кармане пачку сигарет и, прислонившись к мигающему неоном стенду, курю, выпуская в чернильное небо ядовитые пары «Парламента».
Со стороны, наверное, на бомжа похож — в коротком пиджаке на голое тело. Или на мальчика из соседнего заведения «Льняная ночь», где ходить в чем-то помимо галстука-бабочки нарушение дресс-кода. А впрочем, какая разница, кто там и что подумает. Вообще все равно.
Освобождая на улицу приглушенные биты, за спиной появляется девушка. Знаю, потому что слышу цокот шпилек. Оборачиваюсь…
— Опять ты?
И почему я не удивлен.
Глава 4
Юла-Юна поджимает губы и жмет плечом. Мол, так вышло. Замечаю в ее руках полупрозрачный пакет с моей рубашкой на дне. От чего-то это улыбнуло. Даже злость куда-то улетучилась.
— Смена закончилась?
— Типа того… — вздыхает. — Меня уволили.
— Серьезно? Уволили? Из-за меня, что ли?
Снова пожимает плечом. И молчит.
Молодая совсем, Дэн прав. Девятнадцать от силы, а глаза грустные. Не должно быть таких в столь нежном возрасте.
— Это они погорячились. Хочешь, пойду скажу, что я без претензий.
— Нет, не нужно, — делает осторожный шаг и равняется со мной. — Я все равно уйти хотела. Работа тяжелая, по двенадцать часов на ногах и график ненормированный. Да и штрафуют за все подряд.
— Если ты работаешь здесь, то как в офисе моем оказалась?
— Так вот как раз на собеседование пришла, чтобы не уходить в никуда. Ну а дальше… вы знаете. Клянусь, я, правда, не специально, — косится на мою оголенную грудь. — Очень больно?
— Есть немного.
— Мне так стыдно, — тупит глаза в пол. — Но я просто сегодня немного рассеяна. Новость одну узнала…
— Плохую?
— Ну… как сказать… — увиливает. — Вот, хожу весь день, думаю.
Забавное совпадение. Я сегодня тоже новость одну узнал…
От чего-то просыпается неподдельный интерес. Дожил — треплюсь с официантками. Конечно, с кем еще убить вечер в тридцать три холостому миллионеру, как не со вчерашней школьницей.
Делаю последнюю тягу и, выдохнув дым, топлю окурок в урне.
— Далеко сейчас?
— На метро. Пока не закрыли.
— Поехали, подброшу, — достаю из кармана брюк ключи и, не удержав, с лязгом роняю на асфальт.
Девчонка подрывается первой — резво поднимает связку, но держит в руках, отдавать не спешит.
— Простите, может, это не совсем мое дело, но… вы пьяны. И сильно.
— Я хорошо вожу. И начальник центрального ГАИ — мой друг.
— Тогда он непременно придет на ваши похороны. Извините за грубость, но вы не просто пьяный — вы пьяный в доску. Это небезопасно!
А вот это уже реально интересно.
Обычно девушки в моем присутствии ведут себя иначе: заглядывают в рот — ни слова поперек, кокетничают, делают вид, что она «не такая» или откровенно лезут в трусы. А потом в карман. Или наоборот. Но эта Юла… или как ее там, экземпляр однозначно необычный.
Неожиданно вечер начинает играть новыми радужными красками.
— Водить умеешь?
— Стаж один год.
— Ну, поехали тогда, — киваю на парковку и, опустив руки в карманы, вальяжно топаю к белоснежному «Бентли».
— Предлагаете мне подвести вас? — семенит следом. — За рулем вашей машины?
— Ну я же пьяный, а ты сама говорила, что сделаешь все, что угодно, — оборачиваюсь, оценивая ее с ног до головы. — Так делай.
Понятия не имею, зачем творю всю эту херню. Впрочем, разберусь по ходу.
Глава 5
Водит она, конечно, как истинная женщина: аккуратно, за руль держится двумя руками, на лице печать напряжения.
— Да расслабься ты, — откинувшись на спинку кресла, выдыхаю дым «в форточку».
— Расслабишься тут.
Хмурится, стреляя взглядом в зеркало заднего вида. Кто-то чересчур нервный на корыте позади психует, что мы плетемся шестьдесят километров в час.
Сигнал. Еще сигнал.
— Да хватит уже! — не выдерживает и тут же тушуется: — Простите. Нервничаю, впервые за рулем такой машины. Она же бешеных денег стоит!
— Ну не таких уж. Всего восемь миллионов.
Глаза бедняжки округляются и стрелка спидометра резко катится еще ниже.
Это реально забавляет. А что, я никуда не спешу. Ночь длинная…
Смотрю на ее обтянутые нейлоном колени, на серьезный профиль лица. Грызет губы, волнуется.
Снова опускаю взгляд на колени.
Интересно, это чулки? Я люблю чулки.
— Здесь, правильно?
Ответом ей служит плавно открывающиеся ворота жилого комплекса Ольховый. Мое пристанище последние четыре года.
— Где тормозить?
— Да где хочешь.
И она аккуратно паркуется возле моего подъезда. С явным облегчением глушит мотор, а потом, отняв руки от руля, вытирает наверняка влажные ладони о подол юбки, от чего тот задирается чуть выше.
И все-таки чулки.
В крови подпрыгивает уровень тестостерона и вопрос рождается буквально из ниоткуда:
— Ты водку пьешь?
— Чего? — оборачивается. Красивая. Реально красивая.
И в чулках.
— Коньяк? Шампанское? Мартини? Напиться хочется.
Она думает долю секунды… Потом еще пару мгновений.
Напрягаюсь. С момента, как я из Илюхи превратился в Илью Романовича мне не отказывали ни разу. Никогда. Исключение — Ирина. Она морозилась непозволительно долго — целых пять недель! Ходил как тинейджер-задрот с дымящимся болтом наперевес. Но больше никто и никогда. Неужели…
— Хорошо, — соглашается. — Настроение тоже ни к черту.
Ну кто бы сомневался. Хотя, признаться, энтузиазмом ее глаза не особо
