Прага. Инструкция по соблазнению - Анастасия Градцева
Глава 3. Любовь с первого взгляда
— А общежитие далеко от центра? — спросила Лара, когда они садились в машину.
— Полчаса примерно, — подумав, ответил Лукаш. — Но без машины не очень удобно добираться. Тебе надо будет дойти до автобусной остановки, на автобусе доехать до станции метро Дэйвицка, и на метро уже доедешь до центра.
— Долго, — вздохнула она.
— Зато до работы близко, — рассудительно заметил Лукаш. — А ты, кстати, хочешь по Праге быструю прогулку или подольше?
— Я хочу так долго, как ты можешь! — торопливо выпалила Лара и тут же покраснела, поправившись. — Гулять, я имела в виду.
Лукаш негромко рассмеялся и украдкой глянул на сидящую рядом девушку. Зря она так расстраивалась: в шортах и футболке она смотрится ничуть не хуже, чем в том платье. Тонкая трикотажная ткань красиво обтягивает пышную грудь, куда нет-нет да и притягивается взгляд. Попа тоже отличная. Ноги и живот, правда, на его вкус полноваты, ему нравились более худенькие, зато лицо у этой русской симпатичное. Щечки, губки, реснички. И кожа свежая, юная — больше на студентку похожа, чем на преподавателя. Он слышал, что русских девушек несложно развести на секс и что им в целом нравятся европейские мужчины. Интересно, это правда?
— Я покажу тебе вечернюю Прагу, — самодовольно пообещал Лукаш, паркуясь недалеко от Малостранской. — Тебе понравится!
* * *Лара никогда в жизни не влюблялась с первого взгляда, это всегда казалось ей каким-то романтическим бредом: ну как можно один раз увидеть и пропасть?! Оказывается, можно. Сегодня она раз и навсегда влюбилась в Прагу, которая повернулась к ней своим золотым налитым боком, спрятав до поры до времени все темные стороны. Рано их тебе видеть, девочка, рано. Да и незачем пока.
Лара и Лукаш сели на красный трамвайчик с номером 22, который повернул круто вверх и, пыхтя и надрываясь, будто лошадка-тяжеловоз, втащил их в горку. Перейти узкую дорогу — и вот уже за кованой решеткой открывается Королевский сад. Краловски Летоградек. Лара шла по дорожкам, жадно впитывая в себя каждое гигантское дерево, каждую пышно цветущую клумбу, каждый изящный домик с лепниной. Как много красоты! Боже, как много красоты!
А когда слева вдруг выросли острые шпили собора Святого Вита, у Лары просто захватило дух от восторга.
— Пламенеющая готика, — прошептала она на русском, а когда Лукаш переспросил её, отрицательно покачала головой. Вряд ли это можно было перевести.
Когда они поднялись к самому Пражскому граду, Лара очень долго стояла, опершись о стену и смотрела вниз — на панораму Праги, расстилающуюся перед ней. Красные крыши, шпили, зелень деревьев. Этот город ничего не скрывал, просто протягивал всего себя на вытянутой ладони, и от этого сладко тянуло в груди и влюбленно кружило голову.
Если бы не Лукаш, Лара могла бы, наверное, простоять тут до самой ночи, но он торопил, тянул дальше — еще столько надо посмотреть, еще столько успеть… По широким истертым каменным ступеням они спустились обратно на Малу Страну, прошлись по узким улочкам с домами, каждый из которых хотелось рассматривать и фотографировать, постояли на мостике через узенькую речку Чертовку, а потом поднялись на Карлов мост. Он был такой же впечатляющий, как на сотнях фотографий, которые Лара просматривала перед поездкой, и в то же время другой. Мощный, старый, сильный. Внешняя позолота и нарядность не могли скрыть его средневековой мощи, которая и пугала, и завораживала одновременно. Уже садилось солнце, и пылающее небо над рекой Влтавой, в которой отражались россыпи городских огней, было так прекрасно, что хотелось плакать.
Лукаш что-то пытался по дороге рассказывать, но ему периодически не хватало словарного запаса, и он в конце концов махнул на это рукой, видя, что Лару исторические подробности интересуют мало. Она знакомилась с городом, город знакомился с ней, и в этом общении двух сторон, явно заинтересованных друг другом, Лукаш, хоть и был проводником, чувствовал себя лишним.
А когда они, перейдя Карлов мост и пройдя несколько улиц, вдруг вышли на невероятную площадь с Орлоем — знаменитыми пражскими часами, у Лары вдруг защипало глаза от подступивших слез. Она здесь первый раз, так почему же внутри такое чувство, будто она вернулась домой?
— Старомак — самое туристическое место, — небрежно бросил Лукаш, со скучающим видом оглядывая площадь.
— Старомак? — недоуменно захлопала глазами Лара.
Было что-то грубое и некрасивое в этом названии, не могло это волшебное место носить такое быдловатое имя.
— Ну мы так называем, — ухмыльнулся Лукаш. — Вообще это Staroměstské náměstí.
— Старомнестскеее наамнестии, — попыталась повторить Лара, с трудом копируя то, как чех тянул гласные. Странный язык, необычный, какой-то раздражающий.
Когда они обходили площадь по периметру, нос защекотало от острого вкусного запаха еды. Ела Лара последний раз в самолете, почти полдня назад, и желудок буквально скрутило от голода.
— Хочу вот это! — она подбежала к ларьку, где жарились ароматные сосиски.
— С ума сошла! Есть на Старомаке? — страдальчески протянул Лукаш. — Тут же всё дорого, это для туристов.
— Неважно, — мотнула головой она. — Вот моя карточка, купи мне, пожалуйста! И стакан пива. Любого — на твой вкус.
— Шо вы хотите? — вдруг низким грудным голосом спросила продавщица. — Парэк в рохлику?
— Сосиску хочу, в булке, — растерялась немного Лара. И от внезапного звучания родной речи, пусть и с украинским акцентом, и от непонятного названия.
— Это и есть парэк в рохлику, — засмеялась продавщица, быстро хватая румяную сосиску и вкладывая её в длинную теплую булочку. Финальным штрихом стала щедрая порция горчицы сверху.
Боже, как же это было вкусно! И идеально сочеталось с ледяным пивом.
Лукаш, поворчав на цену, тоже взял себе сосиску с безалкогольным пивом, и они молча ели, наблюдая за тем, как сгущаются сумерки и темнота теплой августовской ночи мягко окутывает их
