Николас Спаркс - Лучшее во мне
С единственной мыслью — разыскать Доусона — Аманда выбежала из дома. Но когда увидела его, то не могла произнести ни слова — рыдания мешали ей говорить. Прижав ее к себе, Доусон слушал прерываемый слезами рассказ Аманды. Наконец она успокоилась.
— Мы будем жить вместе, — сказала она. Ее щеки были мокры от слез.
— Где? — спросил он. — Здесь? В гараже?
— Не знаю. Что-нибудь придумаем. Доусон молча смотрел в пол.
— Ты должна ехать в колледж, — наконец заявил он.
— Плевать мне на колледж, — возразила Аманда. — Ты для меня важнее всего. Доусон уронил руки.
— И ты для меня тоже. Именно поэтому я не могу принять от тебя эту жертву, — проговорил он.
Аманда озадаченно покачала головой.
— Ты ничего не можешь от меня принять. Это все из-за родителей. Они обращаются со мной как с ребенком.
— Все дело во мне, и мы оба это знаем. — Мыском ботинка он ковырял землю. — Если кого-то любишь, нужно дать ему свободу, отпустить его, ведь так?
Ее глаза в первый раз вспыхнули.
— А если тот, кого любишь, не хочет уходить, говорят, судьба? Ты эти прописные истины имеешь в виду? — Она крепко схватила Доусона, вонзившись пальцами в его руку.
— Но к нам они не имеют отношения, — продолжила она. — Мы придумаем, как быть. Я могу устроиться куда-нибудь официанткой или еще кем, и мы снимем жилье. Доусон говорил спокойно, стараясь, чтобы не сорвался голос.
— Что ты говоришь? Думаешь, мой отец перестанет заниматься тем, чем занимается?
— Мы можем уехать отсюда.
— Куда? С чем? У меня ни гроша за душой. Неужели ты этого не понимаешь? — Его слова повисли в воздухе, Аманда молчала, и он продолжил: — Я просто стараюсь смотреть правде в глаза. Ведь речь идет о твоей жизни. И… мое дальнейшее присутствие в ней исключается.
— Что ты говоришь?
— Говорю, что твои родители правы.
— На самом деле ты не думаешь так.
Он понял, что напугал ее. И хоть Доусона нестерпимо тянуло крепко обнять ее, он сделал шаг назад.
— Иди домой, — сказал он. Аманда подалась к нему.
— Доусон…
— Нет! — отрезал он, поспешно отступая еще дальше. — Ты не слушаешь меня. Между нами все кончено, ясно? Мы пытались, но у нас ничего не вышло. Жизнь идет дальше.
Лицо Аманды превратилось в безжизненную маску.
— Вот, значит, как?
Ничего не ответив, Доусон с трудом развернулся и зашагал к гаражу. Он знал: стоит ему лишь обернуться назад, и он сразу передумает, а этого сделать он не мог. Он так с ней не поступит. Не желая, чтобы Аманда видела его слезы, он поспешно нырнул под открытый капот фастбэка.
Когда Аманда наконец ушла, Доусон бессильно опустился на пыльный бетонный пол возле машины и очень долго сидел так, пока не пришел Так и не уселся рядом с ним молча.
— Стало быть, решил положить этому конец, — в конце концов проговорил Так.
— Я должен был это сделать. — Слова давались Доусону с трудом.
— Да, — кивнул Так. — Тяжело это.
Солнце поднималось все выше над головой, покрывая, словно одеялом, все видимое за пределами гаража каким-то смертоносным покоем.
— Я был прав?
Так вытащил из кармана пачку «Кэмела», выгадывая время для ответа. Постучав по пачке, он вытряхнул оттуда сигарету.
— Не знаю. Вас очень влечет друг к другу, это сразу видно. А когда такое случается, забыть бывает очень тяжело. — Потрепав Доусона по спине. Так встал, чтобы уйти. Никогда еще Так не посвящал Аманде такой длинной речи. Он ушел, а Доусон щурил на солнце глаза, из которых снова катились слезы. Он знал, что Аманда навсегда останется самой лучшей частью его существа, той частью, которую он всегда будет стремиться познать.
Одного он только не знал, что больше не увидит Аманду и больше не скажет ей ни слова. На следующей неделе Аманда уехала в Университет Дьюка, а через месяц после этого Доусона арестовали.
Последующие четыре года он провел за решеткой.
2
Оказавшись на окраине Ориентала, Аманда вышла из машины и устремила взгляд на лачугу, которую Так называл своим домом. Она провела за рулем три часа и теперь радовалась возможности размять ноги. Все еще ощущавшееся напряжение в шее и плечах напомнило об утренней ссоре с Фрэнком. Фрэнк все никак не мог взять в толк, какая ей нужда присутствовать на похоронах, и теперь, оглядываясь назад, Аманда думала, что, возможно, он в чем-то был прав. За почти двадцать лет их брака она ни разу не говорила ему о Таке Хостлетере. Поэтому на месте Фрэнка она тоже, наверное, обиделась бы.
Однако причиной ссоры явились вовсе не Так или секреты Аманды и даже не то, что еще один долгий уик-энд семья проведет без нее. В глубине души они оба знали, что эта размолвка на самом деле продолжение спора, который шел у них почти десять лет.
Выяснение отношений у них происходило как обычно, без криков, без ярости — слава Богу, Фрэнк не из таких, — а в конце, перед тем как уйти на работу, Фрэнк коротко, тихо извинился.
И как обычно, остаток утра и весь день Аманда изо всех сил пыталась это забыть. В конце концов, ничего поделать с этим она не могла, а потому со временем научилась отключаться и гасить в себе гнев и тревогу, которые со временем стали постоянными спутниками их жизни.
Пока она ехала в Ориентал, ей позвонили Джаред и Линн, ее старшие дети, и Аманда обрадовалась возможности отвлечься от своих мыслей. У детей были летние каникулы, и последние несколько недель в доме стоял несусветный гвалт — обычное дело для подростков.
Лучшего времени для похорон Така и не придумаешь. Джаред и Линн уже давно планировали провести выходные с друзьями: Джаред с девочкой по имени Мелоди, а Линн хотела со своей одноклассницей покататься на лодке по озеру Норман, где у родственников ее подруги имелся дом. Аннет — их «счастливая оплошность», как называл ее Фрэнк — на две недели уехала в лагерь. Она, наверное, тоже позвонила бы, если б им там разрешали пользоваться сотовыми телефонами. Но им не разрешали, и это хорошо, не то маленькая болтушка, без сомнения, звонила бы ей с утра до ночи.
Мысли о детях заставили Аманду улыбнуться. Несмотря на то что она состояла волонтером в Педиатрическом Раковом центре Университета Дьюка, жизнь ее вращалась вокруг своих детей. С рождением Джареда и других детей она окончательно осела дома. При этом роль домохозяйки Аманду вовсе не тяготила, напротив, она даже наслаждалась ею, но все же некая часть ее существа восставала против ограничений, которые накладывала эта роль на ее жизнь.
Аманде нравилось думать, будто она способна на большее, чем просто жена и мать. А потому она поступила в колледж, чтобы получить профессию учителя, и даже подумывала о научной степени и преподавании в одном из местных университетов. После окончания учебы ее взяли учителем в третий класс… Но тут в ее планы вмешалась жизнь. Теперь, в сорок два, она иногда посмеивалась над собой, говоря, что ей не терпелось повзрослеть, чтобы понять, чем ей хочется зарабатывать на жизнь. Кто-то мог сказать, что у нее кризис среднего возраста, вот только Аманда в этом сомневалась. Ей никогда не хотелось купить спортивную машину, пойти к пластическому хирургу или сбежать на какой-нибудь из островов в Карибском море.
Дело вовсе не в том, что ей стало скучно — работа в больнице и дети не оставляли ей свободного времени. Просто чем дальше, тем больше она стала понимать, что ей уже никогда не стать такой, какой она когда-то мечтала быть, не представится подходящего случая.
Долгое время она считала, что ей очень повезло — в основном из-за Фрэнка. Они познакомились на студенческой вечеринке, когда Аманда училась на втором курсе Университета Дьюка. Несмотря на царивший на вечеринке полный бедлам, они умудрились найти тихий уголок, где проговорили до рассвета. Фрэнк был на два года старшее ее, серьезный и умный, и даже в тот первый вечер Аманда уже знала: он непременно добьется успеха во всем, за что бы ни взялся. И для начала этого вполне хватило. Через год, в августе, Фрэнк перешел в стоматологическую школу Чепел-Хилл, но они продолжали встречаться следующие два года. Помолвка была делом решенным, и в июле 1989 года, всего через несколько недель после того, как Аманда закончила университет, они поженились.
По окончании медового месяца, который они провели на Багамах, Аманда устроилась учителем в местную начальную школу, но через год, летом, родился Джаред, и она взяла отпуск. Спустя восемнадцать месяцев на свет появилась Линн, и отпуск Аманды растянулся на неопределенный срок. К тому времени Фрэнку удалось взять кредит. Денег хватило, чтобы открыть собственную практику и купить на первое время маленький домик в Дареме. Это были тяжелые годы. Фрэнк всего хотел добиться самостоятельно и помощь как от своей семьи, так и от семьи Аманды отказывался принимать. Хорошо, если после оплаты счетов им хватало денег, чтобы на выходные взять напрокат видеокассету. Они редко выбирались куда-нибудь поужинать, а когда их машина сломалась окончательно, Аманда оказалась на месяц прикованной к дому, пока у них не появились деньги на починку. Чтобы сократить счета за отопление, они спали, укрываясь несколькими одеялами. Какими бы напряженными и изнурительными ни были эти времена, думая о прошлом, Аманда считала эти годы также и самыми счастливыми годами их брака.
