Людмила Молчанова - Научи меня
Ваня мягко, не менее решительно расцепил ее руки и отстранился, с облегчением припадая к обклеенной пенопленом стене.
- Мать дома? - когда я, все еще охваченная ужасом, заторможенно кивнула, брат продолжил: - Тащи в комнату все, что надо. Мазь какую-нибудь, перекись, что там обычно тащат, - махнул он рукой и начала, не наклоняясь, снимать кроссовки. - Что стоишь? Бегом давай, пока маму не разбудили.
Я тихо прошла на кухню, вытащила всю коробку с лекарствами, которая у нас была и так же тихо прокралась в нашу комнату, где Ваня уже успел снять футболку и теперь, слегка подсвечивая себе настольным светильником, рассматривал ребра. Изредка проводил по ним пальцем, заметно морщась и чертыхаясь себе под нос.
- Прости меня, - покаянно опустив глаза, попросила я. - Я не думала, что все так выйдет. Честное слово, Вань, если бы я знала, что так будет...
- То что? - насмешливо изогнул бровь Ванька, меньше всего напоминая тринадцатилетнего мальчика. - Что бы ты сделала? - я не знала ответа, и брат это понимал как никто. - Вот именно, - грубовато буркнул он. - Запомни, Катюх, если кто обидит, у тебя есть я. Мы же семья. Поняла?
- Поняла, - послушно повторила я и начала обрабатывать его боевые ранения, как ласково окрестил их Ванька.
Мама про синяки ничего не знала, вернее, про синяки на теле - на лице-то их не спрячешь. Нам с Ваней пришлось придумать историю о том, как мы шли по улице и полезли за кошкой, а я случайно задела брата локтем, и теперь у него синяк на пол-лица. Мама хмыкнула недоверчиво, чуток пожурила, но успокоилась.
После этого случая ко мне никто никогда не лез, а тот парень с параллельного даже извинился на выпускном и пригласил на танец, который я еле вытерпела, потому что он не то что не умел танцевать - он даже приспособлен для этого не был.
Наступила пора поступать в университет. Проблема состояла в том, что я совершенно не знала, чем заняться после окончания школы. Я была довольно прилежной и способной ученицей, хорошо закончила школу - всего две четверки было, но душа ни к чему по-особенному сильно не лежала. Да, мне неплохо давалась химия, да, я терпеть не могла историю, так как считала, что все в ней относительно, а значит, неправда, так зачем учить неправду. С такими же критериями я могла разложить любой предмет и...В общем, я не знала, чем буду заниматься.
Мама сказала, что я должна выбирать сама и думать сама, потому что это моя жизнь. Если бы она хоть немного направила меня, то, наверное, я бы с охотой и удовольствием подчинилась ее решению, но она проявила колоссальное равнодушие в этом вопросе. А время поджимало, надо было точно определяться, куда поступать.
Я выбрала химико-фармацевтическую академию. Не знаю, вспомнила, наверное, как брата пыталась подлатать, вот и выбрала. Но особой тяги к медицине не испытывала, с трудом могла спокойно на кровь смотреть, детей лечить не хотела, я их вообще избегала, и каждый в нашей семье старательно отводил глаза в такие моменты, но никогда не пытался на меня надавить.
Хирург бы из меня вообще аховый получился, а про гинекологию или стоматологию я вообще молчу. А фармация интересно вроде, опять же, резать и непосредственно лечить никого не надо. В общем, со спокойной душой я определилась, вздохнула и отправилась готовиться ко вступительным экзаменам.
Брат и мама оказались удивлены моим выбором, но не стали меня переубеждать или заставлять снова мучиться сомнениями. Мама даже пошла и тортик купила.
- Не каждый год моя дочь школу заканчивает, - мама подошла ко мне и крепко обняла, прижимая к себе, а я с удовольствие втянула в себя запах ее волос. - Ты рада, что школу закончила?
- Да, - честно призналась я, не разделявшая наигранных и ненаигранных слез одноклассников. - Конечно рада. Мам... - просительно протянула я, и от такой интонации, которую в нашей семье каждый знал, мама разулыбалась, отчего по лицу побежали лучики морщинок. - Купи нам "Киевский"...
- Я так и знала, что ты это скажешь, - со смехом призналась мама и еще раз притянула меня к себе.
- Я тоже знал, - отозвался Вано.
- Все то ты знал, - ребячась, показала ему язык. - Сам больше всех съешь и еще возникаешь.
Мы рассмеялись и пошли провожать маму в магазин за тортом. "Киевским", само собой. И такой же торт, только уже от брата, я получила в тот день, когда меня приняли в академию. Семья радовалась даже больше, чем я. Я, конечно, тоже радовалась, но значительно скромнее и тише. А мама чуть не расплакалась, а под конец, виновато шмыгая носом, попросилась отдохнуть. Брат прыгал по всей квартире, так что люстры, наши и соседей, страшно раскачивались, грозя вот-вот рухнуть, и орал какие-то песни, фразы, да и просто "Поступила!". Особенно они гордились, что я прошла на бюджет, потому что наша семья никогда бы не потянула платное обучение, но брат и мама намекали, что "если что-то пойдет не так, то не смей расстраиваться, мы обязательно справимся". После таких слов я еще усерднее начинала готовиться и трудиться, вознамерившись, во что бы то ни стало поступить на бюджет.
- Что вы меня заранее настраиваете так? - возмущалась я вечерами. - Вон, Бондаренко же прошла на свой юрфак, а туда конкурс побольше будет. А вы помните Бондаренко? Если уж она поступила - я тоже поступлю.
- Вспомни, кто у Бондаренко родители, - хмуро осаживала меня мать, подливая мне и себе чаю. - Папа у нее в посольстве работает, а мама преподавателем в университете. Еще бы твоя Бондаренко не поступила. А у нас блата нет, тебе все самой придется делать.
- Мам, ну хватит, честное слово, - не выдержала я. - Что ты вечно выдумываешь?
- Я не выдумываю, - вздохнула она и продолжила мелко крошить лук. - Просто так чаще всего в жизни и происходит.
Опасения матери, на радость нам всем, не оправдались. Я поступила, причем в первой пятерке. Группа попалась заводная, интересная, задорная, правда, одни девчонки были, но все же. Только одна - Сонька Рогозина, была у нас смутьянкой, вечно с кем-то цапавшейся и скандалящей. Остальные девушки, конечно же, имели свои бзики и особенности, но с ними можно было мириться.
Я познакомилась в университете со своим первым парнем - химиком-биотехнологом, старше меня на курс. С семьей я его не знакомила, заранее зная, что эти отношения недолговечны и несерьезны. Он был милым, вежливым, умным, и я хорошо проводила с ним время, но не более того. Через полгода ни к чему не обязывающих отношений мы расстались и умудрились расстаться друзьями, хотя девчонки обычно предпочитали летящие тарелки в голову и истерические рыдания.
Так я проучилась еще два года. В нашей семье тоже назревали завидные перемены. Ванька отказывался ходить в школу. Вернее, он решил сразу после девятого класса пойти учиться в техникум, совмещая его с работой, а мама была категорически против, да и я особых восторгов не показывала. А Ванька, хоть тихий и спокойный, демонстрировал поистине ослиное упрямство.
