Мария Воронова - Уютная душа
— Как ты здесь очутилась? — Миллер расставлял на компьютерном столе чашки и нехитрое угощение.
— Анализы сдавала.
— Проблемы со здоровьем?
Вероника сплюнула через плечо и постучала по столешнице.
— Плановое обследование. Решила сделать анализы и пройти специалистов в вашем хозрасчетном центре, а не мыкаться по поликлинике.
Бессмысленно было спрашивать, почему Вероника Смысловская, главврач одной из питерских больниц, не прошла обследование по месту работы. В отношении служебного положения она была болезненно щепетильна.
Миллер загляделся на Веронику. Ее живот был уже очень заметен, лицо округлилось, губы вспухли, как это обычно бывает у беременных. Вдруг он подумал, что ни одна женщина не носила под сердцем его дитя, и расстроился. Но огорчило его не отсутствие потомства, а то, что ему ни разу не пришлось быть виновником этой загадочной метаморфозы, происходящей в женщине, когда она ждет ребенка.
Он не слышал, как жену тошнит по утрам, не видел, как растет ее живот, как смягчается лицо, теряя определенность черт… Не держал руку на животе, ожидая, пока ребенок пошевелится…
Чтобы Вероника не заметила его грусти, Миллер преувеличенно бодро спросил, кого они ждут.
— Не знаю, на УЗИ не видно. Да нам все равно, Дима.
Она сняла промокшие туфли и пристроила их к батарее. Дмитрий Дмитриевич опытным взглядом отметил отеки ног — края обуви оставили на ступнях глубокие борозды.
— Знаешь, чаю я тебе, пожалуй, не дам. В твоем положении нужно ограничивать прием жидкости.
— Угу, — мрачно согласилась Вероника. — Если тебе надоест работать нейрохирургом, ты всегда сможешь рассчитывать на место в женской консультации. Основной постулат ведения беременных ты знаешь. Ни грамма воды!
— А вот сушку можешь взять.
Она взяла, но, вместо того чтобы съесть, принялась играть с ней. Узнав о своей беременности, Вероника бросила курить, и теперь ей нужно было постоянно что-то крутить в пальцах вместо сигареты.
— Сам-то пей, не обращай на меня внимания.
— Не так уж и хотелось, — буркнул он, полотенцем вытирая лужу под подоконником. Ливень ворвался в комнату вместе с Вероникой, на профессора тоже попало, но ему было лень сушиться.
— Да, плохой из меня теперь компаньон, — вздохнула Вероника. — Ни покурить, ни чаю выпить. Даже поговорить не о чем, я способна думать только о своей беременности. Я так боюсь, Дима…
— Брось. Все женщины через это проходят. Человечество вымерло бы, если бы роды были невыносимо болезненны.
— Да не боли я боюсь! Я готова терпеть любые муки, лишь бы только родился живой и здоровый ребенок. Мне ведь почти сорок. Высокий риск болезни Дауна…
Миллер махнул рукой. С другой стороны, с кем Вероника еще могла обсудить свои страхи? Муж, конечно, мог приободрить ее, но он был очень далек от медицины.
— Вот сама рассуди. Раньше рожали по десять-двенадцать детей, правда? У моей бабушки по отцу было семеро братьев и еще две сестры умерли в детстве. А с маминой стороны прабабушка родила тринадцать детей.
— К чему это ты? Мне столько уже не успеть…
— Просто обычная арифметика. Если даже начинать карьеру многодетной матери в шестнадцать лет, последний ребенок как раз к сорока подоспеет. И это в девятнадцатом веке были не уникальные случаи, а повсеместная практика, но что-то я не читал о широком распространении синдрома Дауна в царской России. Все нормально у тебя будет! — Миллер вдруг хищно ухмыльнулся. — Должно же тебе счастье привалить после стольких лет одиночества и мучительного романа с таким негодяем, как я.
— И то правда. — Вероника ласково улыбнулась ему в ответ.
— У детей с синдромом Дауна обязательно присутствуют пороки развития, которые видно на УЗИ. Тебе же ничего такого не сказали?
— Нет.
— Ну вот, значит, все в порядке.
Миллеру очень хотелось курить, но в присутствии беременной женщины это было не комильфо, поэтому он решил выпить кофе и заново включил чайник.
— Вообще-то мальчик лучше, — убежденно сказал он. — Девочка — это тихий ужас. Сначала эти бантики чертовы, косички «как у Таньки», а откуда я знаю, как у Таньки? А потом… Как говорится, что за комиссия, создатель, быть взрослой дочери отцом! Старшим братом in loco parentes[1] не легче, доложу тебе. Месячные, непременно совпадающие с каждым уроком физкультуры, истерики из-за фигуры… А сколько слез было пролито на моем плече от того, что она не может выглядеть круче всех на дискотеке! Ниагарский водопад отдыхает. Потом эта борьба за девственность… Ты не представляешь себе, сколько сил мне пришлось потратить, чтобы довести сестру чистой до брачной постели. Она была красивой девицей, и вокруг нее постоянно вились какие-то проходимцы, с каждым из которых она готова была лишиться невинности.
Вероника изумленно посмотрела на Миллера. Она никак не думала, что его так занимал этот аспект воспитания младшей сестры.
— Дима, но сейчас все девчонки пробуют…
— Вот именно! Она мечтала избавиться от своей девственности больше, чем иные от подростковых прыщей. С кем угодно, без любви, без нежности, подвергая свое здоровье опасности, лишь бы не быть хуже одноклассниц! Лишь бы не стоять с глупым видом, когда эти шалавы малолетние на переменках обсуждают подробности… Хорошо еще, соседка мне на нее постоянно стучала, так что я в последний момент успевал, а иначе не уберег бы.
— Это было для тебя так важно, Дима? — спросила Вероника. — В конце концов…
— Никаких концов я не знаю и знать не хочу! — Миллер говорил так пылко, будто проблема еще не потеряла актуальности. — Я не мог допустить, чтобы моя сестра опозорила мой род. Как бы я потом смотрел в глаза ее мужу?
— Но это же средневековье какое-то, — пробормотала Вероника и почувствовала, что краснеет. — Объясни, почему для тебя это так важно?
— Потому что я сам не мог бы жениться на женщине, которая готова разделить с мужчиной постель, но не готова разделить с ним жизнь. Если она была с кем-то до меня и эти отношения ни к чему не привели, о чем я должен думать?
— Мало ли о чем… Разные бывают ситуации.
— Да не смущайся ты! — Миллер наконец улыбнулся. — Во-первых, о присутствующих не говорят, а во-вторых, ты всегда была для меня чистой и порядочной женщиной. В тебе есть внутреннее достоинство.
— Спасибо. Но часто бывает, что женщина надеется выйти замуж, а мужчина обманывает ее.
— Камень в мой огород?
— Боже упаси.
— Я тебе скажу, ничто не мешает этой женщине подождать до бракосочетания. Если мужчина любит, он поймет и оценит, какой бы средневековой дикостью это тебе ни казалось. А если женщина идет на все, лишь бы только на ней женились, значит, у нее проблемы с чувством собственного достоинства. Постелью не удержишь — это вечная и незыблемая истина.
