Пенелопа Дуглас - Соперник (ЛП)
Она обеспокоенно сдвинула брови.
– Ты в порядке?
Нет.
Ну, иногда.
Ладно, да. Чаще всего, полагаю.
Только не по ночам.
– Вау. – Глубоко вздохнув, улыбнулся. – Надеюсь, ты в курсе, что это ничего не значило, – отшутился я. – В смысле, я тебя люблю. Но не в том плане. Скорее, как сестру. – Не успев закончить предложение, расхохотался, закрыв глаза, согнулся пополам и ухватился за живот.
– Я не улавливаю смысл шутки. – Тэйт нахмурилась.
Звонкий свист пронзил воздух. Мы с ней одновременно подняли головы.
– Какого черта тут происходит? – громкий голос Джареда, в духе большого злобного папочки, разнесся по боулингу, отчего у меня заболели уши.
Разворачиваясь к нему лицом, случайно ступил обратно на дорожку.
– Ох, проклятье! – У меня перехватило дыхание, когда я поскользнулся, по глупости перенеся свой вес на Тэйт. Что для нее оказалось слишком. Мы вместе рухнули на жесткий пол. Я завалился на спину, а она – мне на колени. Моя задница, скорее всего, превратится в сплошной синяк, зато Тэйт повезло. Она приземлилась на меня. Я совсем не возражал.
Только когда перевел глаза на своего друга, который стоял у начала дорожки, сверля нас убийственным взглядом, оттолкнул его девушку от себя с отвращением.
– Чувак, она напоила меня виски и пыталась изнасиловать. – Я указал на Тэйт. – Бутылка под стойкой спрятана. Иди, посмотри!
Зарычав, Тэйт перебралась обратно на разделительную линию. Ее резинка для волос держалась на честном слове.
– Джекс! – заорал Джаред в сторону дорожки справа от меня, где Джекс тоже пытался карабкаться по скользкому покрытию. – И ты. – Он обернулся обратно ко мне. – Сели в мою машину, сейчас же.
– Ооооох, кажется, Джаред хочет тебя отшлепать, – нараспев сообщил Тэйт, которая разгневанно двинулась по разделительной линии к своему бойфренду.
– Заткнись, дурачок, – огрызнулась она.
2
Фэллон
– Это был твой первый поцелуй? – спрашивает он, отстранив голову назад, чтобы посмотреть на меня. Я не поднимаю взгляд, сжимаю кухонную стойку у себя за спиной. Это ощущается неправильно. Он прижимает меня к стойке, я не могу пошевелиться. Больно.
"Просто посмотри на него", – внушаю себе. Подними глаза, идиотка! Скажи, чтоб проваливал. Он эксплуататор. Из-за него ты чувствуешь себя грязной.
– Иди сюда. – Он хватает меня за лицо, отчего я морщусь. – Давай покажу, как лучше использовать язык.
Это ощущается неправильно.
– Фэллон? – тихий, невнятный голос прорвался в мой сон. – Фэллон, ты проснулась?
Послышался стук.
– Я вхожу, – объявила женщина.
Открыв глаза, еще несколько раз моргнула, разгоняя сонный туман в голове. Но пошевелиться все не получалось. Такое ощущение, будто голова была отделена от тела; руки и ноги словно срослись с матрасом, а на спину опустили десятитонный груз. Мозг уже был активен, однако тело до сих пор находилось в глубоком забытьи.
– Фэллон, – снова пропел голос. – Я приготовила яйца пашот. Твои любимые.
Я улыбнулась, поджала пальцы на ногах и сжала кулаки, чтобы вернуть их к жизни.
– С тостом, который можно обмакнуть в желток? – спросила из-под подушки.
– С тостом из белого хлеба, потому что хлеб из нескольких видов зерна для слабаков, – невозмутимо сообщила Эдди.
Я вспомнила, как сказала ей то же самое почти четыре года назад, когда моя мама вышла замуж за Джейсона Карутерса, и мы переехали сюда.
Со смехом скинув с себя одеяло, села.
– Я скучала по тебе, подружка. Ты одна из немногих в этом мире, кого мне не хочется прирезать.
Эдди – домработница, хотя от нее я получила больше заботы, чем от собственной матери. К ней у меня претензий не накопилось, а это большая редкость.
Она вошла в комнату, осторожно неся поднос, полный вкусностей, которых я так давно не ела: яйца пашот, круассаны, свежевыжатый апельсиновый сок, фруктовый салат из клубники и черники, заправленный йогуртом. И настоящее сливочное масло!
Ладно… я его еще не попробовала. Но, зная Эдди, оно точно настоящее.
Как только поднос оказался передо мной, я заправила волосы за уши и подхватила свои очки с прикроватной тумбочки.
– Мне казалось, ты говорила, что слишком крута для хипстерских очков, – напомнила она.
Я обмакнула кусочек хлеба в яйцо.
– Как выяснилось, в прошлом у меня было немало убеждений. А вся эта хрень меняется, Эдди. – Радостно ухмыльнувшись, положила тост в рот. Когда теплый солоноватый желток, сдобренный маслом, коснулся языка, у меня слюнки потекли. – Очевидно, твои кулинарные навыки не в счет! Черт, девочка моя. Я скучала по такой еде.
Эдди далеко не девочка внешне, а особенно по складу характера. Она не только проявила себя как ценная домработница, но и доказала, что именно такая хозяйка особняка нужна мистеру Карутерсу. Эдди следила за всем так, как не умела моя мать. Разумеется, она не спала с мистером Карутерсом, будучи лет на двадцать его старше. Но… Эдди все держала под контролем. Дом, сад, социальный календарь своего шефа. Предугадывала его нужды. Она – единственная, кого мистер Карутерс никогда не уволит. Серьезно. Эдди может назвать его конченным идиотом, на что он лишь закатит глаза. Она сделала себя незаменимой, вследствие чего получила право диктовать условия в этом доме.
Помимо прочего, она заботилась о Мэдоке. И именно поэтому была мне нужна.
– А я скучала по тебе, – ответила Эдди, поднимая с пола мою одежду.
Отрезав кусочек яйца, положила его на тост.
– Брось. Не надо. Я уже взрослая женщина. Я в состоянии за собой прибрать.
Пусть я не оплачивала счета, но, по сути, жила самостоятельно на протяжении двух лет. Мать сдала меня в школу-пансион, а папа не являлся сторонником тотальной опеки. Заболев, я тащила свою задницу к доктору. Если мне была нужна новая одежда – покупала. Когда скапливалась стирка – делала уроки в прачечной. Никто не указывал мне какие фильмы смотреть, как часто есть овощи, когда стричь волосы. Я сама все решала.
– Ты женщина. Очень красивая, к тому же. – Она улыбнулась, отчего у меня в груди стало теплее. – Добавилось несколько новых татуировок, но ты избавилась от пирсингов, как погляжу. Мне нравились те, что ты носила на губе и в перегородке.
– Ага, зато руководству моей школы не нравились. Надо знать, когда идти ва-банк, а когда пасовать.
