Барбара Брэдфорд - Женщины в его жизни
– Если она похожа на твоего отца, она, безусловно, должна быть очень интересная.
Урсула направилась к своей спальне, тихонько приоткрыла дверь и проскользнула в нее. На цыпочках подошла к узкой кровати, где лежал Максим, свернувшийся калачиком под одеялом, удостоверилась, что он крепко спит, и тотчас воротилась в гостиную.
Пока Урсула отходила, Тедди опять взялась за вышивание и, не поднимая головы, спросила:
– Он крепко уснул, верно?
– Да, – тихо сказала Урсула, села в кресло и закрыла глаза.
Тедди оторвалась от рукоделия, собираясь что-то сказать по поводу Максима, но, увидев, что Урсула отдыхает, передумала. Лицо ее казалось усталым и слегка грустным. Она утомлена, подумала Тедди, измотана неделями ожидания, долгим и вынужденным сидением без дела. Не в ее характере праздность, но тут ей заняться нечем, кроме как сидеть и ждать. У меня есть хотя бы Максим, ему надо и уроки давать, и гулять с ним, и вообще забот разных не мало. Бедная фрау Вестхейм растеряна. Будь мы уже в Лондоне, она могла бы подыскивать для нас дом или квартиру, обставлять ее и готовиться к приезду господина Вестхейма и остальных членов семьи и была бы все время при деле. Это кошмарное ожидание и бездеятельность убивают ее.
Тедди вздохнула украдкой и, вновь принимаясь за вышивку, вспомнила о той жизни, которой Урсула жила в Берлине. Там ей приходилось вести два дома – особняк на Тиргартенштрассе и старую, причудливой постройки виллу Ваннзее, распоряжаться слугами да еще посещать собрания разных благотворительных комитетов, встречаться с друзьями и организовывать всяческие светские мероприятия. Тедди вдруг поняла, что там не бывало такой минуты, чтобы Урсула Вестхейм не сбивалась с ног от беготни по разным делам. Как непохожа была ее нынешняя жизнь в Париже на ту…
Неожиданно Урсула открыла глаза и села прямо.
– Тедди?
– Да, фрау Вестхейм? – отозвалась девушка.
– А как живет твоя тетя в Лондоне? У нее большой дом?
– Да, довольно большой. Она сдает одну квартиру на первом этаже и еще одну на самом верху, в мансарде, которую она недавно перестроила. Но два этажа она продолжает сохранять для себя, и у нее есть симпатичный садик за домом, там газон, кресло-качалка и яблоня. Она живет в Белсайз-Парк-Гарденс, в очень приятном месте неподалеку от Хэмпстеда.
– Это действительно звучит весьма мило, Тедди… – Урсула поколебалась, затем выпалила: – Как ты думаешь, твоя тетя пустила бы тебя с Максимом пожить у нее несколько недель?
Тедди опять оторвала взгляд от рукоделия, и хоть была смущена вопросом, но утвердительно кивнула.
– Да, я не сомневаюсь, что пустит. Но почему вы хотите, чтобы мы остановились у нее?
– Потому что я предпочла бы отправить тебя с Максимом в Лондон раньше, чем смогу поехать туда сама. А я приехала бы попозже, в конце этого месяца.
– О-о! – только и смогла произнести Тедди и посмотрела в упор на Урсулу взглядом, полным вопросов.
– А почему, фрау Вестхейм, – спросила она после паузы, – вы не можете поехать вместе с нами?
– Такое решение я приняла на днях, – начала было объяснять Урсула, но осеклась. Через секунду она медленно договорила фразу. – Я возвращаюсь обратно.
Тедди нахмурилась.
– Обратно? – переспросила она с озадаченным видом. – Простите, я что-то не совсем вас понимаю.
– Я еду назад, в Берлин.
Тедди была настолько огорошена, что лишилась дара речи. Но вскоре он к ней вернулся.
– Вы не можете, фрау Вестхейм! Вам нельзя! – воскликнула она яростным шепотом.
– Нет, Тедди, могу.
– Но в Берлине так опасно! – воскликнула девушка.
– Может быть, и не очень. Как бы там ни было, я должна вернуться. Я должна помогать господину Вестхейму. Я нужна ему. Чутье мне подсказывает, я знаю это. Сообща мы должны вывезти его мать. И его сестер. Это единственный выход. Так или иначе, мы обязаны это сделать.
Тедди была не только потрясена внезапным заявлением Урсулы, но и весьма напугана. Воспоминание о Хрустальной ночи было еще живо в ней. Оно прочно врезалось в мозг и наполняло ее ужасом, стоило только невзначай поворошить в памяти события той страшной ночи. Конечно же, обстановка с тех пор в Третьем рейхе не улучшилась. Она должна была только ухудшиться. Тедди думала, каким образом выразить, как ей страшно за Урсулу, как убедить ее не возвращаться туда, но придумать ничего не могла. Девушка прекрасно знала Урсулу Вестхейм, знала, какой она могла быть упрямицей и как трудно ее переубедить, если она что-то для себя решила.
Урсула слегка подалась вперед и пристально посмотрела на Тедди.
– Я понимаю, что сейчас ты ломаешь голову над тем, как отговорить меня от исполнения моего замысла, но у тебя не получится. Так вот, сейчас уже март на дворе, и скоро весна, и я не могу без конца сидеть здесь и ждать, отдав себя на произвол судьбы. Я схожу с ума по семье, я не имею представления о том, что где происходит. Ты слышала, что я говорила господину Вестхейму по телефону. От этих звонков никакого проку, они только обезнадеживают, вселяют отчаяние, потому что мы боимся говорить воткрытую. Но одно совершенно ясно: он нуждается в помощи при уходе за матерью. Его сестры – милые женщины, но, к несчастью, они всегда были весьма нерешительными, а при нынешних обстоятельствах от них вообще пользы чуть. А я могу быть полезна. И я уверена, что барон и баронесса фон Виттинген тоже окажут посильное содействие… они сделают все для того, чтобы мы могли уехать, и в этом им помогут адмирал Канарис и полковник Остер из германской военной разведки.
Тедди молчала.
– И кроме всего прочего, – торопливо продолжала Урсула, – вот еще что. Из французских газет мы с тобой знаем, что неизбежна война Германии с Англией и Франция будет обязана вступить в нее. Мы не знаем, когда все это произойдет. Ситуация изо дня в день становится все более взрывоопасной, и ясно, что я не хочу, чтобы семья застряла в Берлине. Я должна действовать, пока еще есть время.
Откинувшись на спинку стула, Урсула ждала, что скажет Тедди. Но та не произнесла ни слова. Тогда Урсула торопливо и более настойчиво добавила:
– Я нужна в Берлине! Неужели ты это не понимаешь?
– Да, я тоже так думаю, – пробормотала Тедди, отчаянно пытаясь побороть страх.
– Я знала, что ты поймешь меня правильно. И я действительно смогу убедиться в этом, если завтра утром ты позвонишь своей тете и спросишь, можно ли вам пожить у нее две недели. И я, конечно, тоже поговорю с ней.
– Она будет пытаться отговорить вас!
– Нет, она не будет, потому что я не собираюсь говорить ей о своей поездке в Германию. Возьму и скажу, что еду по делам в Швейцарию и считаю, что более подходящим для тебя и для моего сына будет поехать в Англию. Это самое умное из того, что можно сказать, ты согласна со мной, Тедди?
