Ирина Лобановская - Звезда эстрады
Она вызнала от санитарок и некоторых особо болтливых медсестер все досконально. Изучила все подробности деятельности фирмы. А потом стукнула в отдел по борьбе с экономическими преступлениями. И торжествующая, не дожидаясь результатов возмездия, тотчас уволилась, объявив доброй начальнице, что любовь — дело чересчур тонкое, и ее ничем не завоюешь. Поэтому Таня возвращается на свой излюбленный рынок. Толстуха вновь вспомнила свою молодость, неверного Виталия и паршивую невестку, доставшуюся на долю старшему сыну… И загрустила, прошептав: «Да, вы правы, увы…»
Именно в этот сложный для Тани момент, когда она находилась на очередном жизненном перекрестке, в Москву нагрянул Аркадий.
Он приехал сюда с четкой целью завоевать не город — зачем ему это? Плевать он на него хотел! — а одну лишь сероглазую девочку-певунью, которая даже не подозревала о его далеко идущих планах.
Глава 19
— Витка, ты меня любишь? — грустно спросила Лёка.
Вика засмеялась:
— А тебе это так важно? Тебя уже обожают миллионы зрителей как у нас, так и за рубежом! Тебе мало?
— Мало. Знаешь, миллионы меня почему-то не вдохновляют, хотя, признаюсь, видеть эти восторженные глаза, слышать аплодисменты и нюхать цветы, брошенные к твоим ногам, — жутко приятно! И все-таки, несмотря ни на что, мне упорно кажется, что любовь одного человека не может заменить обожание миллионов!
— Ты опять о нем? — рассердилась Вика. — Упертая какая! Тебе давно пора его забыть!
— Пора! — согласилась Лёка. — Но никак не забывается… Приходи… У меня выдался свободный вечер…
Она уставала от поездок и гастролей, грустила вечерами в дорогих комфортабельных отелях, забивалась после концертов в свой номер и не спускалась вниз, хотя во всех гостиницах очень просили почтить вниманием ресторан, бар, сауну…
— Вы живете и работаете для людей! — наставительно говорил Эдгар. — Поэтому стоит иногда снисходить к народным просьбам!
— Я живу и работаю для себя! — сердилась Лёка. — И ты эти свои штучки брось! «Народные просьбы»! Патриот!
Эдгар ржал.
— По-моему, — как-то осторожно произнесла Вика, — ты любишь не его, а словно свою прошедшую любовь к нему. Так бывает…
И Лёка неожиданно взорвалась:
— Ну откуда ты можешь все знать и обо всем догадываться?! Что ты строишь из себя шибко умную и опытную? Прямо противно иногда слушать, честное слово! — Вика молчала, опустив голову. — А мне вообще ничего не нужно из того, что у меня есть! Мне нужно только вернуть прежнее! Чтобы все было так, как было! Чтобы я была с ним, а он — со мной!.. Будь оно проклято, это твое расчудесное Минское шоссе! Это там я села в его машину!
— Значит, я виновата во всем? — насмешливо поинтересовалась Вика.
— Да при чем тут ты?! Я вообще ничего не говорила о тебе! — Лёка не замечала противоречий. — Вот ты все твердишь, что человек должен стремиться стать добрым и кротким, должен учиться у всех и за все прощать! Но я, увы, к этому не склонна. К этому твоему всепрощению. И потом, как можно прощать тем, кто тебя ненавидит? Кто тебе мстит?! Со мной абсолютно все обходятся плохо! Весь мир! Кроме тебя да маэстро! Неужели я заслужила такое обращение?!
— В этом мире редко кто получает именно по заслугам…
— Редко?! Вот видишь! Ты сама признаешь это! Тогда зачем твердить о разумности и справедливости мира? Где чересчур многих, да почти всех, вознаграждают слишком мало! Чаще всего ничем хорошим! Кругом одна злоба, зависть, ненависть! А эти твои кротость, скромность, чистота! Да они ценятся и вознаграждаются только в дурацких романах! В сказочках для взрослых, где хеппи-энд обязателен! А в жизни люди используют этих чистых и кротких по своему усмотрению, а потом попросту отшвыривают! Выбрасывают за ненадобностью на помойку! И разве много в этом мире счастливых? Кто из нас получает то, чего хочет? О чем думает и мечтает? Кто?! Покажи! Человек мне часто представляется всего лишь песчинкой на том прибалтийском берегу из моего детства! Его воля и желания вообще не принимаются в расчет!
Вика выслушала ее довольно спокойно, словно ждала чего-нибудь подобного и была готова к язвительной вспышке.
— Да, конечно, никто из нас не в силах управлять жизнью, но мы можем бороться.
— Как?! — закричала Лёка. — Вот так, что ли?!
Хороший вопрос… Своевременный…
Она изо всей силы ударила по чашке. Та упала на пол и разлетелась. Раздался громкий звон фарфора.
— Это опасно — так развлекаться. — Вика встала, отыскивая веник и совок.
Лёка чуточку пришла в себя. Разбитая чашка ее немного охладила. А все-таки есть известная доля смысла в битье посуды… Надо будет сделать запас дешевых тарелок на случай очередного приступа бешенства…
— По-моему, со своим настроением лучше бороться юмором и весельем, а не гневом, — заметила Вика, аккуратно сметая осколки.
— Но это тоже надо уметь, — буркнула Лёка. — По-моему…
— Вопрос выдержки, тренировки и работы над собой. Мы все часто хотим пробить стенку башкой. И это желание проходит только с годами.
— Или никогда не проходит, — проворчала Лёка. — У некоторых, вроде меня…
Ей было уже стыдно за дурацкую вспышку.
— А почему ты уверена, что жизнь нам дана для радости? — спросила Вика, снова садясь напротив. — Кто тебе внушил такую мысль? Ведь нужно уметь и проигрывать. Иначе просто нельзя жить. Или ты собираешься всегда оставаться победительницей?
— Я бы не возражала, — призналась Лёка, наливая себе чай в другую чашку. — Но не получается… Я не умею ничего забывать и не принимать ничего близко к сердцу. А то, что примешь, хочется удержать. Но удержать ничего нельзя… Это я понимаю… Почему настоящее всегда так прочно сцеплено с прошлым, а будущее — с тем и другим?
Вика пожала плечами:
— Отвечать не буду. Ты и так обвинила меня в излишнем умствовании.
— Витка, прости… — пробормотала Лёка. — Левка всегда называл меня дурой… Я жутко обижалась на него за это. Но ведь он был прав… Я стала какой-то раздражительной, недовольной, несдержанной. Мне все чего-то не хватает…
— А твое творчество разве не приносит никакого удовольствия?
— Приносит… Конечно приносит. Иначе я бы давно просто удавилась… Но знаешь, Витка… Творчеством оно было раньше. А в последнее время это превратилось в ремесло. Я уже хорошо знаю, как двигаться, где лучше поднять руку и где лучше ее опустить. Я автоматически — уже все давно отработано — убыстряю и замедляю темп, ритм… Все случилось так, как и должно было случиться, это понятно. Это раньше я шла вслепую, думала, гадала, мучительно размышляла, какой именно жест подойдет здесь, а какой — там… Где остановиться, а где, наоборот, поторопиться вперед… Теперь я не думаю. Я делаю. И все… И часто замечаю, что вместо радости пение теперь приносит мне деньги… Неплохая замена! О счастье вопрос просто не стоит, зато эти бабки нередко действуют чрезвычайно успокаивающе. А главное — они дают мне независимость. Независимость от родственников, мужей и любовников. Это важно…
