Анна Андрианова - Декаданс
Режиссер продолжает тараторить и тараторить, активно жестикулируя маленькими ручками. Его «фифект фикции» веселит и завораживает, слушаешь его как песню на незнакомом языке. Слов не понимаешь, но мелодия и интонация явно импонируют. «Совлащение»-то я сыграть смогу, я теперь могу хоть в ужастиках играть без грима. Мне уже все равно. Фиолетово.
– Внешне вы очень подходите на эту лоль! Виктóр говолил, что вы очень красивая и женственная! – заканчивает режиссер и принимается метаться по площадке.
Судя по его боевой активности, работа начинается. Господа-световики наконец-то установили свет, операторы наконец-то разобрались с рельсами, поменяли кассеты и зарядили аккумуляторы.
Я стою в стороне с текстом. В суете всего этого бедлама единственное, что остается целенаправленным и организованным, – это мой взгляд. Он прикован лишь к одному объекту. Он следит за ним, как бинокль снайпера. Ко мне подходят какие-то люди, что-то спрашивают, я что-то отвечаю, они говорят какие-то приятные комплименты, приносят мне кофе, вливают в него коньяк. Я терпеливо объясняю, что за рулем. «Тут все за рулем!» – отвечают мне. Говорят, что я идеально подхожу на эту роль. И чего-то еще очень много рассказывают, объясняют, жестикулируют.
Я не слышу их, я не вижу их лиц, меня нет на этом месте. Тело мое стоит здесь, держит в одной руке сигарету и изрядно потрепанный сценарий, в другой кофе с коньяком, точнее – судя по запаху – коньяк с кофе. А душа моя там, с ним, под светом осветительных ламп.
Я уже готова играть, не зная текста, смысла, задумки автора, я уже готова «совлащать», готова раздеться тут же, на этой набережной, и я уверена, что это будет самая искренняя и живая роль за всю историю кинематографа. Потому что я так хочу этого человека, я так страстно желаю отдаться ему, раствориться в нем без остатка, что это невозможно сыграть. Это можно только испытывать. А разве для чувств нужен сценарий?
Мне кажется все здесь знакомым и родным, кажется, я с детства на съемочной площадке, кажется, вот уже много лет я держу в руках разные сценарии, смотрю на партнера по сюжету и визуализирую совместные сцены, репетирую эпизоды. Все люди, которые суетятся вокруг, – это уже моя семья. Я знаю их радости и горести, проблемы, цели, желания и мечты. Я живу здесь, моя жизнь – это киносъемки, бесконечная смена ролей и декораций. А после съемок, поздно вечером, у меня обычная стандартная жизнь: ужин, телевизор, велотренажер. Я работаю здесь вечность. Я знаю тут все, и это все знает меня.
Но боже, как бы мне хотелось чтобы те чувства, которые сейчас раздирают мою грудь, были киношной бутафорией, всего лишь хорошей актерской игрой, умением войти в образ и прочувствовать героиню! И когда вечером я вернусь к холодильнику и тренажеру, я забуду эти чувства, уберу их в шкаф, как реквизит, и достану лишь на следующий день, на съемочной площадке.
Когда я смотрю фильм, я болею за героев. Но если профессиональная актриса будет испытывать такие чувства к каждому персонажу, которого должна соблазнить, вряд ли она проживет долго. А сколько отведено мне?
Не важно, сколько жить, важно как!
Жизнь может быть короткой, но яркой. И чувства в ней должны быть только реальные, только стопроцентные, только не бутафорские.
Пусть я сыграю в своей жизни только одну роль, зато какая это будет роль!
Эта мысль переключает меня на какого-то дядьку, которого давно подвел ко мне Витек, дядька активно рассказывает мне о сценарии и графике съемок.
– ...Как бы до середины фильма он жил обычной жизнью, успешной по всем канонам оценки социальной успешности. У него высокооплачиваемая работа – он адвокат. У него любимая жена, друзья. Баня по воскресеньям, спортзал, отпуск четыре раза в год. Но однажды на вечеринке у друзей он встречает вас, роковую женщину. Как же вы подходите на эту роль! – дядька благодарственно хлопает Витька по плечу и продолжает тираду: – У вас случается секс, неординарное общение после него, и с этой минуты его жизнь меняется. Он понимает, что жил до встречи с вами пустую жизнь, он понимает, что вы знаете тайну...
Мой взгляд снова устремляется на объект вожделения. Кажется, за сегодняшний день на меня обратили внимание все, кроме него.
Он же не разу не посмотрел в мою сторону.
О, мы будем вместе, хоть несколько часов будем вместе, сценарий объединил нас. Рука неизвестного мне человека свела наши судьбы на бумаге. Хоть на время, хоть на миг.
Кто автор моей жизни на это мгновение? Кто подарил мне эту встречу? Я решаю, что обязательно пришлю этому человеку цветы, и всматриваюсь в сценарий.
Дядька продолжает изливаться в словесном поносе:
– ...Вы пропадаете, он бежит искать вас, но до конца фильма так и не найдет. Зато сколько тайн перед ним откроется, сколько приключений случится, сколько...
– Вы не голодны? Может, поужинаем?
И тут же сквозь его речь я слышу другой голос. Этого не может быть, это ведь не прописано в сценарии! Рука чуть касается моего плеча.
– Пойдемте!
Одного слова вполне достаточно. Я иду за ним. Мы подходим к воде. Его карие глаза в упор смотрят в мои. Он дружественно улыбается, он изучает ту, кто должна «совлатить» его... Так это, должно быть, принято в актерской среде – знакомиться с партнерами по сценарию. Я теряю дар речи. Он несколько раз называет меня по имени, и я возвращаюсь в состояние «здесь и сейчас».
– Позвоните мне, если нужна будет помощь по сценарию, – его мягкий голос диктует телефон.
Мне кажется, я записываю его сразу в трех местах: в мобильник, на кору головного мозга и еще делаю вечную татуировку – на самом сердце.
– Рад познакомиться. Мне будет приятно с вами работать!
Он целует мне руку и уходит. А я стою как памятник и не могу шелохнуться. Я смотрю в спину того, кто смотрел мне в самую душу. Кто останется в ней навсегда.
Он оборачивается, вскидывает руку вверх.
Прощается.
Я отвечаю ему тем же жестом.
– Не стойте там долго, простудитесь! Вам скоро на съемочную площадку! – кричит он на прощание. Его голос отражается в моей голове эхом.
Я иду к машине. Ноги заплетаются, голова гудит, а рот расплывается в блаженной улыбке от счастья.
Глава 16
Оргазм со вселенной
Я не помню, как завела двигатель. Мне кажется, «я» осталась там, на набережной, а «не я» едет сейчас в машине. Мне сейчас хочется не только петь, но еще и танцевать. Остановиться вот тут, на светофоре, выйти и начать танцевать. Останавливает одно – мою эйфорию вряд ли разделят окружающие. А свою яркую насыщенную жизнь провести в дурке мне как-то не хочется.
Надо вернуться в орден, понять, что со мной происходит и как с этим жить, чтобы не случился инфаркт. Но перед этим необходимо заехать в главный новый офис, отменить производство косметики, узнать, что там нового, и приготовиться к первому ходу. Ведь игра уже началась. Я решаю не думать об объекте своей сердечной горячки, пока не вернусь в орден.
