Сергей Щипанов - Мы искали друг друга

Елена Владимировна приняла решение и твердо заявила:

— Я здесь не останусь.

Елена Владимировна еще легко отделалась. Но физические страдания ничто по сравнению с испытанным ею психологическим шоком. На другое утро она встала как обычно, и возилась на кухне, не обращая внимания на протесты дочери и мужа. Только раз за разом смахивала наворачивающиеся слезы, и старалась унять дрожь в руках.

— Я здесь не останусь.

Вместе с Еленой Владимировной эту фразу сейчас повторяли во всех концах города сотни, если не тысячи ее соотечественников. Большинство из них, не собирались, конечно, с бухты-барахты сорваться с насиженного места. Но были и такие, кто уже паковал чемоданы. Одни ехали на разведку, узнать как и что, приглядеть место. У кого имелась родня, готовая приютить или поспособствовать с жильем, тем было проще. Иные, как в омут головой бросались: хуже, мол, все равно не будет.

Это была первая волна миграции «некоренного населения» из республики, начало «великого переселения».

— Ты не горячись, мулечка, — попробовала остудить мамин пыл Саша.

— Я ни одного лишнего дня не хочу здесь оставаться, — настаивала мама. — Мы поедем к Ляле. Она поможет с жильем.

Мамина сестра Ольга (она же Ляля) жила в Ленинградской области.

— А работа?

Муля отмахнулась.

— Мне в этом году на пенсию. Отец в любой момент может — у него полевых почти пятнадцать лет. А достаточно двенадцати с половиной. Так, Володя?

Владимир Яковлевич подтвердил: стаж позволял выйти на пенсию в пятьдесят пять, а ему уже пятьдесят седьмой шел.

— А я?

— Найдем тебе работу, — подключился пэпс. — У меня куча знакомых в Питере.

Саша не нашла, что возразить. «Переезд, дело не одного дня, — думала она, — пока еще соберемся».

Елена Владимировна рассуждала иначе. В голове у нее уже составился четкий план, отступать от которого она не собиралась.

Ожил до сих пор молчавший телефон. Саша взяла трубку и ушам своим не поверила: звонила Софья Вячеславовна, сестра ее бывшей свекрови. Узурпаторша, выгнавшая в свое время Сашу из квартиры Ярошевских, теперь просила ее приехать. Она объяснила: Бронислава Вячеславовна очень плоха и хочет видеть невестку.

— Приезжай, Сашенька. Пожалуйста, — уговаривала тетя Соня.

— Хорошо. Я приеду, — ответила Саша.

Родители, сначала, и слушать не хотели отпустить дочь в другой конец города. Мама чуть не в крик:

— Ты с ума сошла! Посмотри на меня — тоже так хочешь?!

Вид у мули еще тот был: на лбу пластырь, правый глаз заплыл фиолетово-черным синяком.

Пэпс ее поддержал:

— Не дури, Шурка! Куда ты собралась ехать — транспорт не ходит. И вообще…

Саша стояла на своем:

— Мне надо. Вы что, не понимаете?!

Они-то понимали: да, надо. Только не сейчас — потом. Когда все успокоится, порядок наведут.

— А если она умрет? — Саша всхлипнула.

Папа сдался первым.

— Пойду, Витю попрошу, чтобы отвез.

Витя, сосед по лестничной площадке, владелец старенькой, но надежной «копейки», согласился неожиданно легко:

— Какой разговор, поехали.

Отправились в троем: одну Сашу пэпс не отпустил бы, несмотря ни на что.

Поездка оказалась не только легкой, но и приятной даже: абсолютно пустые улицы, кати себе и кати. По пути заскочили на заправку, которая — вот чудеса — работала. С бензином напряг был постоянный, а тут — пожалуйста. Грех не воспользоваться такой удачей.

Сюрреалистическую картину являл собой полупустой город, словно его жители, за малым исключением, пали жертвами некой таинственной эпидемии. Пустые улицы, пустые аллеи, только на перекрестках БТРы и солдаты в бронежилетах.

Квартира Ярошевских тоже выглядела полупустой. Саша не сразу сообразила, в чем причина. Просто тетя Соня наиболее ценные вещи — ковры, вазы, дорогую посуду — припрятала от греха подальше. Не от погромщиков, нет — от бывшей невестки сестры (кто знает, что у той на уме) и ее родни. Всех тетя Соня на свой аршин мерила, кругом ей жулики и прохвосты мерещились, жадные до чужого добра.

Бронислава Вячеславовна действительно слегла, тут тетя Соня не соврала.

Увидев Сашу, старушка прослезилась. Бывшая невестка наклонилась и коснулась губами щеки бывшей свекрови. Спросила у Софьи Вячеславовны, вызывали ли врача.

— Поликлиника не работает, — ответила тетя Соня. — Сегодня скорая была, да что толку! Сделали укол, и всё. Говорят: в больницу ее забрать не можем.

Понятно, врачи не желали связываться с умирающей старухой. Обычное дело.

От некогда властной, несгибаемой хозяйки родового гнезда и следа не осталось. Была лишь слабая, беспомощная и очень несчастная женщина.

— Ты побудешь со мной, Сашенька? — чуть слышно прошептала больная.

Саша молча кивнула.

Пэпс вошел вместе с Сашей, и теперь скромно стоял в сторонке. Витя ждал в машине.

— Вы езжайте. Я пока здесь останусь, — сказала отцу дочка.

Спорить с ней было бесполезно. Они уехали, Саша осталась.

Вот почему Вершинин не совсем врал, говоря Максу, что Саша в отъезде.

Попугай Давлят яростно долбил клювом золоченые прутья клетки, требуя, чтобы ему дали пожрать. Люди такие бестолковые, вместо корма норовят палец сунуть в клетку, да рожи корчат и говорят разные глупости; ждут, когда же попка заговорит. Не дождетесь!

Саша достала из сумки пакет с семечками (специально захватила), насыпала Давляту. Попугай прищурил глаз, почесал когтем загривок и принялся безобразничать — грызть семена и сплевывать на пол лузгу.

— Ах, паразит! — ругала Давлята тетя Соня. — Вот, наказание-то. Суп сварить из тебя, паршивца. Хоть какая-то польза будет.

С Сашей Софья Вячеславовна была сама любезность. Однако, старалась при любой возможности напомнить, кто здесь хозяин. Сложит Саша посуду на решетке над мойкой, тетя Соня, следом, по-своему расставит: пусть видит девчонка, как должно быть. И так во всем.

Саша не обращала внимания на Сонькины (про себя ее только так и называла) выкрутасы. Смешно и глупо. Как малый ребенок, честное слово. Ну и ладно, чем бы дитя не тешилось… Тем более, что самую неприятную и грязную работу по уходу за тяжело больной тетя Соня брала на себя. Опять же, подчеркнуть старалась: весь дом на ней держится, на законной наследнице. С гордо поднятой головой горшки из-под сестры выносила: посмотрите, не гнушаюсь, мол, ни чем, лишь бы облегчить страдания умирающей.

То, что последние дни доживает Бронислава Вячеславовна, ясно было всем. Старушка таяла, угасала буквально на глазах. Врачиха из поликлиники подтвердила: это конец.