Максин Барри - Лето любви
Он закрыл глаза, наслаждаясь тишиной и покоем. Эннис, ласково улыбаясь, посмотрела на него.
– Понятия не имею. Но когда дипломат упал и раскрылся, я успела заметить в нем свернутую в рулон картину. Довольно странно, тебе не кажется?
Рив открыл глаза и взглянул на девушку. Потом нахмурился. Внезапно ему вспомнилось, как еще в Лондоне они с Эннис пришли на репетицию и услышали спор Рея с неизвестным мужчиной. Сейчас, как и тогда, актера охватило какое-то неясное чувство тревоги. Ощущение, что происходит нечто странное. А тут еще этот случай. Чем больше Рив думал об этом, тем меньше все это ему нравилось.
– Знаешь, – задумчиво сказал он, – тот портрет, который администрация колледжа любезно согласилась на время снять со стены, действительно ценная вещь. Ты же слышала, что сказала тогда студентка-художница?
Эннис нахмурилась. Ей меньше всего на свете хотелось сейчас говорить о каких-то хорошеньких девушках-художницах.
– Помню, – равнодушно ответила она, пожимая плечами. – Но что ты хочешь этим сказать? Почему картина оказалась в дипломате Рея? – Она засмеялась. – Тебе не кажется, что фантазия завела тебя слишком далеко?
– Наверное, ты права, – согласился Рив. – И все-таки, Эннис, мне все это не нравится, – задумчиво проговорил он. – Что-то тут не так.
– Не так?.. – тихо повторила Эннис, ласково поглаживая его бедро.
Рив с трудом глотнул.
– Ах ты, лиса, – хрипло произнес он. – Не отвлекайся от дела. Изнасиловать меня ты сможешь и позже.
– Обещания, обещания, – ухмыляясь, пробормотала Эннис.
И следующие полчаса никто из них и не вспомнил о картине в дипломате Рея.
В это время Рей стучал в дверь комнаты Карла Стразерса. Дверь открыли сразу.
– Она у вас с собой? – требовательно спросил Стразерс, едва Рей переступил через порог.
– Да, – отрывисто сказал Рей, кладя дипломат на постель и открывая его. Он достал рулон и расправил полотно на кровати. На лице Стразерса при виде картины появилось выражение восторга, но у Рея это почему-то вызвало только чувство отвращения. Может быть, потому, что к восторгу примешивалась откровенная алчность.
– Великолепно, – выдохнул Стразерс, ласково поглаживая полотно, как любимую кошку. – Просто великолепно!
– Рад, что вам нравится, – фыркнул Рей. – Но если вы хотите ее получить сейчас, то платите деньги. Наличными, как мы и договаривались.
Карл выпрямился. Его худое лицо вытянулось, темные глаза смотрели с жадностью и злобой, узкие губы недовольно кривились.
– Вы же знаете, что я не ношу с собой таких денег. Рей кивнул и свернул картину в рулон. Он и не ожидал ничего другого.
– Значит, встретимся в Лондоне, как условились.
– Да, – сказал Карл. – Все сложилось удачно?
– Все складывалось удачно, – сердито буркнул Рей. Карл Стразерс насторожился.
– Что вы хотите этим сказать? – резким, как удар хлыста, голосом спросил он. – Картина ведь у нас?
– Да, она у нас, – равнодушно сказал Рей. – Но вы сделали глупость, настояв на том, чтобы я принес картину сюда и показал вам. И эта глупость может нам дорого обойтись. В часовне у меня из рук выбили дипломат. Он упал и открылся, – поспешил добавить Рей. – И рулон заметили.
– Кто? – взвился Стразерс. – Кто его увидел?
Сначала Рей не собирался называть имя. Но коллекционер смотрел на него таким злобным взглядом, что он не выдержал.
– Эннис Уиттингтон. Хорошенькая актриса с темными волосами и красивыми глазами. Она видела. Но я уверен, что девушка уже забыла об этом, – с надеждой в голосе произнес Рей.
Карл Стразерс ничего на это не ответил, и Рей, прижав дипломат к груди, постарался поскорее убраться из комнаты. Не в его характере было испытывать угрызения совести от того, что он выдал Эннис. Но по пути в «Рали», где он собирался надежно спрятать картину, он вспомнил злое лицо Карла, и его охватило волнение. Он очень волновался. Хоть бы Стразерс не совершил никакой глупости!
У себя в номере Рей сел, тупо уставившись в стену. Потом леред его мысленным взором возникло видение: картина Хогарта. Такая совершенная. Такая необыкновенная. Она должна принадлежать ему, и ничто не сможет помешать этому. Абсолютно ничто! И никто!
Глава 22
Фредерика на большой скорости ехала от колледжа Беды Достопочтенного к дому Лоркана. Лицо у нее было злое и бледное. Она остановилась возле шикарной белой виллы. Двое полицейских, которые следовали за ней в светло-серой машине, припарковались у обочины на приличном расстоянии от ее машины. Они видели, как девушка решительным шагом направилась к входу в дом. Она резко нажала на кнопку звонка и не отпускала ее, нетерпеливо ожидая, когда ей откроют дверь.
– Сообщи об этом боссу, – посоветовал сидевший за рулем полицейский своему напарнику.
– Ты думаешь, что у нее контакт с покупателем именно здесь? – удивился напарник.
– Может быть, – не очень уверенно ответил водитель.
Инспектора Ричарда Брейна звонок застал в тот момент, когда он садился за стол, чтобы насладиться традиционным субботним ростбифом. Не обращая внимания на укоризненный взгляд жены, инспектор взял телефонную трубку. Он узнал адрес, названный его подчиненными, и заверил их, что в этом доме Фредерика Делакруа не может встречаться со скупщиком подделок. Брейн приказал полицейским продолжить слежку за Фредерикой. Потом Ричард набрал номер Лоркана, долго ждал, но к телефону никто не подходил. Очевидно, Лоркана Грина не было дома.
Дверь никто не открыл. Фредерика вернулась к машине и принялась раздумывать, что же ей делать дальше. Полицейские терпеливо ждали развития событий.
Теперь девушка была уверена, что Лоркан забрал полотно, но не сжег его. В том, что именно Лоркан Грин забрал из ее машины копию «Старой мельницы и лебедей», она не сомневалась. Может быть, он вернулся в Лондон? Возможно, в галерее, в подвале, есть помещение, где он сможет сжечь картину, не привлекая внимания.
Или, может быть, именно сейчас он везет эту картину инспектору Ричарду Брейну?
– Нет, – громко сказала Фредерика.
И подумала: хватит об этом. Чтобы предъявить ей обвинение, полиция должна хотя бы обнаружить картину у нее, не говоря о других доказательствах ее виновности. А Лоркан, если он все еще сотрудничает с полицией, вряд ли стал бы красть у нее копию.
Внезапно Фредерика засмеялась.
– Ах, Лоркан, какой же ты сумасшедший, галантный, удивительный дурак.
Она покачала головой, прогоняя слезы радости. Наконец все выяснилось. Не так, как она планировала, но какое это имеет значение? На этот раз она может позволить ему действовать по собственному разумению. Фредерика включила зажигание и вдруг задумалась… куда же ей ехать? Она собиралась поехать домой, но теперь… Лоркан вернется сюда, в Оксфорд, когда сделает то, что задумал. В этом Фредерика была уверена. Хотя бы для того, чтобы сообщить, что он все сделал. А комната в колледже все еще числилась за ней до утра понедельника.
