Челси Файн - Лучший вариант расставания (ЛП)

Я пристегнулась и уставилась на приборную панель.

— Где твоя подруга Дженна? — спросил он, накидывая собственный ремень безопасности.

— Она уже ушла, — я откашлялась. — А где Зак?

— Повел домой Сиерру Амбридж.

Я кивнула, разговор себя исчерпал. Леви завел двигатель и выехал с парковки.

***

Пока мы ехали, дождь бил о лобовое стекло, и его мерное постукивание прерывалось только ритмичным скрипом дворников. Почему, интересно, дождь выглядит так грустно, но звучит умиротворяюще?

Я уперлась ногами в приборную панель, совсем как раньше, когда жизнь еще была счастливой. Мои запачканные краской туфли напомнили о том, как я впервые оказалась в этом грузовике.

Леви забрал нас с Черити из школы, и мы чувствовали себя настоящими рок-звездами, забирающиеся в машину своего старшего брата. Он был так горд, что получил права. Самоуверенный и счастливый. И я была рада видеть его таким радостным.

Моим последним уроком в школе было рисование, где я измазала туфли. Забираясь в новенький грузовик Леви, я оставила голубое пятно на коврике, и он разозлился. Это заставило меня почувствовать себя ужасно виноватой, но я все равно рассмеялась. Потому что он не умел на меня злиться. Я сняла обувь и всю дорогу до дома держала их на коленях. При этом ощущение босых ног на коврике на полу казалось до странности интимным.

Казалось, это было целую жизнь назад.

Дворники снова скользнули по стеклу, а я уставилась на свои ноги. Голубое пятно было на месте. Слегка поблекшее от времени и грязи, но его было видно. Напоминание обо мне. Я наклонилась и обвела пальцем ярко-голубую кляксу. Это был просто коврик, к тому же грязный, но я ничего не могла с собой поделать.

Мы остановились на красный свет, и, водя пальцем по голубой полоске, я почувствовала на себе взгляд Леви. Может, он думал, что я спятила. А может, так и было на самом деле.

Почему он не сменил коврики?

Я выпрямилась и осмелилась на него взглянуть. Красный свет проникал в кабину, а мы смотрели друг на друга, слушая стук капель дождя. Мерный. Постоянный.

Красный сменился зеленым, и мы отвернулись друг от друга.

Глава 40

Леви

Я не оказывался в одной машине с Пикси с момента аварии, но все казалось таким знакомым. Мои плечи были напряжены, а костяшки пальцев побелели от хватки руля.

Я прочистил горло:

— Мне жаль, что я ушел после смерти Черити. Я не должен был, — я снова откашлялся, потому что в горле появился ком. — Я не должен был бросать тебя никогда.

Она долго на меня смотрела.

— Все в порядке. Я не настаиваю на своей правоте.

— Тем не менее… мне жаль.

Тишина. Я выдохнул и попытался завязать ничего не значащую беседу.

— Элен сказала, что ты, вероятно, переведешься в Нью-Йоркский Университет этой осенью.

— Да. Может быть. Если возьмут. А как твои дела? — спросила она. — Элен сказала, что ты бросил колледж по окончанию сезона и еще не подал заявление снова. Что случилось?

Бросил. Как мило она это назвала.

— Учеба перестала быть для меня приоритетной с прошлой осени, и я не уверен, что хочу вернуться.

Мы еще долгое время просто смотрели на темную дорогу, на размытый дождем окружающий пейзаж. Я без происшествий довез нас до гостиницы и припарковался. Ни один из нас не пошевелился, поэтому мы просто сидели в тусклом свете окон, проникающего в салон сквозь стекла. Я чувствовал запах ее шампуня.

— Спасибо, что подвез, — произнесла она, все еще не делая попытки выйти из машины.

Я кивнул:

— Прости за сегодняшний вечер. Прости, что присвоил тебя. Это было неправильно. Я знаю, что ты никому не принадлежишь. Я знаю, что повел себя как неандерталец, я не хотел, клянусь. Просто... Боже, я так разозлился на Дарена за то, что он запер тебя в машине и напугал, и...

— Я рада, что ты вмешался, — улыбнулась она и поежилась от дискомфорта. — Прости, что прятала от тебя шрам. Это... трусость.

Я покачал головой:

— Я не знаю, почему на тебя набросился. Это действительно не мое дело.

В машине стало еще тише, от чего звуки дождя стали слышны особенно громко.

Она снова поерзала.

— Все еще хочешь взглянуть?

Я моргнул и кивнул, хотя одна мысль об этом пугала меня до чертиков.

Она медленно развязала узел на платье и спустила его с плеч, оставшись только в лифчике от бикини. Диагональный толстый шрам, идущий через всю ее грудь, был символом всего, в чем я ошибся. Красный и неровный, он выглядел так неуместно на безупречной коже ее груди и живота.

Я не мог оторвать от него глаз. Не мог.

— Леви.

Я сломал ее. Я все испортил.

В ушах раздавался стук сердца.

— Леви, — позвала она снова, и я осмелился встретиться с ней глазами. — Я в порядке.

— Мне так жаль.

Мой голос сорвался, а глаза снова опустились на шрам. Я ничего не мог с собой поделать и коснулся рукой ее кожи. Ладонь легла на центр ее груди, пальцы вытянулись вдоль рубца, по диагонали, и я почувствовал, как бьется ее сердце.

Она накрыла мою ладонь своей.

— Я в порядке.

Я взглянул на ее маленькую ладошку, накрывшую мою кисть. Внезапно меня переполнили эмоции, и я мягко выдернул руку из-под ее пальцев. Она отвела глаза и положила руку на дверную ручку, а затем, прикусив губу, снова на меня посмотрела.

— И я твоя, — тихо сказала она. — Даже если ты меня не хочешь. Я все еще твоя.

Она вышла из машины и скрылась в гостинице. Дождь все продолжал стучать в лобовое стекло.

Глава 41

Пикси

Я не жалела ни о чем.

Я так боялась показать Леви свой шрам, не желая напоминать ему о Черити, что упустила из виду, какое исцеляющее действие эта отметка может оказывать на меня. Может быть, мой шрам и ударил по Леви, но он поставил на место ту частичку моей души, которую я уже и не чаяла найти, частичку меня, которая отказывалась увидеть смерть Черити в глазах Леви, частичку меня, которая отрицала его боль.

И потому я не жалела.

И даже после, десять дней спустя, в течение которых Леви на меня не смотрел и не разговаривал со мной, я не жалела. Черити умерла. Я напугана. Леви измучен.

Вот как все было на самом деле, вот какой была правда.

Правдой дышать легче, чем ложью. Даже если она уродливее. Но я задыхалась в облаке отрицания, которым окружала себя все это время. Отрицание, плотное и сладкое, наполняло мои легкие целый год, пока не вырвалось на волю. Но правда... правда ясная и чистая. И да, исцеляться больно, так же, как и очищаться от сладкого дурмана, но через страдания стоит пройти, чтобы снова дышать полной грудью и начать новую жизнь.