Диана Машкова - Дочки-матери
А вдруг это сам Игорь все и подстроил? Решил избавиться от любовницы, которая ему надоела? Правда, непонятно, каким образом и откуда в таком случае появилась мамина записка, но Саша дала себе слово, что все обязательно выяснит.
За обедом девочка сидела, насупившись, исподтишка наблюдая за тем, как поборник здорового образа жизни уплетает за обе щеки ее макароны.
– Когда мы в полицию едем? – пробурчала она.
– Куда?
– В полицию! Заявление писать.
– У меня времени нет, – отрезал он, – езжай с бабкой и дедом.
– Ты просто не хочешь, – Сашка сверлила его взглядом, – чтобы мама вернулась! Потому что она тебе не нужна!
– Что ты несешь?! – возмутился Игорь. – Просто знаю, что толку от полиции не будет. Я тебе предлагал с папашей своим созвониться: наверняка Инна уехала к нему.
– Не ври! – Сашка взвилась.
– Как же ты мне надоела. – Он с грохотом встал из-за стола.
– Я все знаю, – визжала Сашка, – ты любишь не мою маму, а эту страшилу!
Она ткнула пальцем в фотографию на стене.
– Прекрати вмешиваться в мою жизнь, – отчеканил Игорь.
– Не дождешься! – Сашка тоже вскочила с места. – Я выброшу эту крысу. Понял?! Здесь должна быть моя мама!
Она кинулась к стене в гостиной, сорвала одну фотографию, потом вернулась в кухню, схватила портрет с ребенком, ринулась в спальню Игоря.
– Кто она тебе?! – вопила Сашка как резаная, словно смерч снова залетая в кухню.
– Жена.
– Бывшая!!!
– Нет, – Игорь поднял на девочку злые глаза, – я не разводился с ней.
– Чушь! Везде написано: «разведен», «разведен»!
– Алла так захотела.
– Зачем?!
– Ей нужна была свобода!
– А ты? – Сашка немного сбавила обороты.
– Я запасной аэродром, – Игорь усмехнулся.
– И кто тогда мама?! – снова взвилась Саша.
– Твоя мама, – он смотрел на девочку, сжимавшую в руках рамки с фотографиями, – в отличие от тебя, не задавала вопросов. А ты уже достала меня!
– И правильно!
– Это еще почему?
– Потому что! – Саша грохнула стопкой фотографий о стол. – У человека должна быть семья!
Игорь смотрел на Сашу насмешливо, а она задыхалась от возмущения.
– Кто тебе такую глупость сказал?
– Знаю! – выдохнула она.
– Что ты там знаешь? – он презрительно хмыкнул. – Семья – это балласт. Без нее легче и проще. Я это понял, когда Алла бросила меня: сразу и творчество пошло в гору, и деньги полились рекой.
– Человек не может один, – ошарашенная, пролепетала Саша.
– Ошибаешься! Прекрасно может.
– А кто о нем позаботится? – не отставала девочка.
– Я что, калека? – бросил он. – Не могу позаботиться о себе сам?
– Но любовь…
– У меня море любви! Каждый день разрывают на части: то галереи, то телевидение, то радио. Телефон раскалился давно от звонков. Не успеваю встречаться даже с нужными людьми. А тут еще ты! Лезешь во все дыры.
– Я тут при чем?!
– Если б не ты, – Игорь смотрел на Сашку через прищур, – Инна тоже давно бы добилась успеха!
Девочка, не говоря ни слова, выбежала из кухни. Спряталась в своей комнате, закрыла за собой дверь и разрыдалась. Никогда в жизни она еще не слышала таких ужасных слов! И правильно сделала, что помешала маме встречаться с Игорем: хуже его никого на всем свете нет.
Через несколько минут дверь в комнату Саши содрогнулась от толчка, потом раздался стук.
– Александра, открой!
Она даже не сдвинулась с места.
– Не дождешься! – выкрикнула, захлебываясь слезами.
– Хватит валять дурочку.
– Сам такой!
– Хватит, – попросил он устало, – открой мне, пожалуйста!
Дверь распахнулась, Саша стояла перед Игорем с зареванным лицом.
– Поехали! Если тебя так уж тянет в эту полицию.
Глава 6
Едва за окном стало светать, как Инна поднялась с постели и начала собираться в дорогу. После ночи, проведенной с призраками прошлого, она чувствовала себя разбитой.
За ночь невольно прокрутила в голове каждый день своей жизни в Симеизе – когда мать Конунга была жива, а сам он еще не ушел от мирской жизни. Елена Андреевна не допускала и тени сомнения в том, что сын женится на матери своего ребенка, и с нетерпением ждала появления внучки. Будущая бабушка, казалось, уже души не чаяла в Сашеньке – это она дала еще не рожденной девочке имя.
– Вот подрастет Александра, – мечтала Елена Андреевна, глядя на Инну ласково, – будете жить в этом доме все лето. Из моей комнаты сделаете детскую.
– А как же вы? – возражала Инна. – Не нужно! Саше и гостевой комнаты хватит.
– Не спорь, милая, меня уже скоро не станет.
И от этих слов, уверенных и спокойных, на Инну накатывал ужас: казалось, мать Конунга знает и видит все. Время от времени девушка ловила на себе такой пронизывающий взгляд ведуньи, что сердце сжималось от страха.
– Иннушка, – спрашивала Елена Андреевна шепотом, – тяжело на душе? Расскажи, я помогу.
– Спасибо, – девушка делала вид, что не понимает, – вы и так помогаете! Не знаю, что бы без вас делала.
Последние месяцы, когда уже был заметен живот, Инна старалась реже попадаться Елене Андреевне на глаза. Большую часть времени просиживала в своей комнате, рисовала карты: Забытый Мир помогал отвлечься от жгучего чувства стыда. Много раз она думала о том, чтобы признаться во всем Конунгу и его матери, но язык не поворачивался произнести подобное вслух. И даже не сам поступок, а отказ рассказать правду – теперь Инна уже поняла – привел к несчастьям.
Конунг во всем, что случилось, винил только себя. Он не мог простить себе смерти Маши; считал Инну жертвой собственной похоти. А когда неожиданно, в один день, слегла мать, решил, что причина ее болезни – тоже он.
Елене Андреевне становилось хуже с каждым часом. Парализовало ноги, потом болезнь поднялась выше и перестали двигаться руки. Врачи только разводили руками: необратимый процесс. В конце она едва могла говорить, издавая лишь угрюмые протяжные звуки. Один только Конунг понимал их смысл.
В тот год в Крыму рано расцветала весна: яркое солнце растопило снег, и говорливые ручьи наполнили поселок жизнью. Симеиз разрастался: заколоченные на зиму дома открывали, по улицам начали бегать дети. Под теплыми лучами весеннего солнца, под шум, гомон и смех проснувшегося от зимней спячки поселка Елена Андреевна умерла. А ровно через сорок дней на свет появилась Саша.
Инна оглядела дом – ничего не забыла? – и почувствовала, что не может так сразу уехать. Со смерти Елены Андреевны прошло почти шестнадцать лет, а она ни разу не приехала к ней на могилу. Не попросила прощения. Она оделась и без вещей, налегке, вышла из дома.
Дорога к кладбищу показалась быстрой и легкой, несмотря на то что нужно было взбираться вверх. Пятнадцать минут, и Инна добралась до черной ограды, за которой росли деревья и возвышались могильные плиты. За прошедшие годы кладбище Симеиза разрослось, и Инна застыла перед ним в растерянности – не понимала, в какую сторону ей идти. Пошла наугад, надеясь постепенно вспомнить дорогу к могиле: раньше она была у самой ограды. Но сколько Инна ни плутала по кладбищу, Елену Андреевну Стародубову найти не смогла.
