Маша Царева - Замуж за «аристократа»
От такого поворота Федор даже растерялся немного. Черт знает что происходит! Физик-теоретик с голосом пятнадцатилетней барышни, который вдруг задумал стать актрисой! Где Сашка вообще их берет? Физиков этих теоретиков?
– Федор, послушайте, – ее голос вновь ожил, – вижу, вы придумываете предлог, чтобы вежливо отказать. Давайте сделаем вот как. Я прочитаю вам стихотворение. Если вам не понравится, мы попрощаемся. И я больше никогда не буду звонить. Ладно?
Неожиданно он развеселился. А девчонка-то эта – неплохой манипулятор. Стихотворение она прочитает! И так вопрос поставила, что и отказать теперь невозможно. Интересно, какое она выберет? В таком-то состоянии? Не иначе что-нибудь сопливое. Цветаеву, например. Все девчонки обожают Цветаеву.
Но она выбрала Самойлова:
Когда настанет расставаться,Тогда спадает мишура.Аленушка, запомни братца,Прощай, ни пуха ни пера.
Федор любил это стихотворение. Оно было таким лаконичным, типично мужским. Странный выбор для девушки из контингента Сашиных поклонниц.
Самое поразительное – девчонка сразу взяла верный тон. Несмотря на то что актерскому мастерству ее явно никто не обучал. Ее голос был необыкновенно мелодичным, почти до равнодушия спокойным, с легким оттенком тихой горечи. Никакой истерики. Никаких придыханий. Никакого пафоса. Именно так и надо читать Самойлова – чтобы слова пробирали до костей.
Интересно, как она выглядит? Судя по всему, молодая совсем. Наверняка тоненькая. У девушки с таким голосом не может не быть осиной талии. И скорее всего, у нее карие глаза. Он вновь попытался ее вспомнить, но так и не смог. То ли и правда выпил тогда лишнего, то ли привык игнорировать девочек Дашкевича…
– Ну что?
Оказывается, она уже закончила.
– Девушка… забыл, как вас зовут?
– Екатерина Лаврова. Можно просто Катя.
– Катя, знаете, как мы сделаем? Приходите ко мне на «Мосфильм». Я на вас посмотрю, мы поговорим. А то вдруг у вас горб и косые глаза? Завтра с утра успеете?
– Конечно!
– Я закажу вам пропуск.
«Может быть, она мне и правда понравится», – подумал Федор, повесив трубку.
Так оно и получилось. Я не просто понравилась ему – я перевернула его жизнь.
В одном только он ошибся – глаза у меня не карие, а темно-серые, как талая вода…»
Глава 6
На блондинке было такое миниатюрное платье, что ее тяжелая загорелая грудь то и дело норовила выпрыгнуть из глубокого декольте – в таких случаях девушка с кокетливым хохотком запихивала ее обратно.
Блондинка была хороша – хороша настолько, что ее вполне можно было бы считать произведением искусства. Мужчины только рот в изумлении раскрывали, едва завидев эту девушку, и долго еще оборачивались ей вслед. Даже гаишники никогда ее не штрафовали, несмотря на то что красотка так и норовила поглумиться над правилами дорожного движения. Разумеется, обладательницу столь незаурядных внешних данных не могли звать просто Дашей или Таней – своим собеседникам она представлялась как Камилла.
Должно быть, единственным мужчиной, не упавшим в глубокий обморок от ее лучезарной красоты, был татуировщик Егор Орлов. Может быть, именно поэтому Камилла прочно вбила в свою тщательно причесанную белокурую голову, что она влюблена в Егора. Они познакомились несколько лет назад на какой-то презентации – кажется, от скуки он угостил ее шампанским.
В этот раз они сидели в уютной нише малоизвестного итальянского ресторанчика и весело поедали пасту с грибным соусом. Камилла, как всегда, легкомысленно щебетала о своей карьере. Егор верил не всему: он знал, что девушка очень хочет произвести на него впечатление.
– Знаешь, я тут познакомилась с одним продюсером, – Камилла многозначительно улыбнулась, – он считает, что мне надо записать свой альбом.
– У тебя же ни слуха, ни голоса, – поддел ее Егор.
Но Камилла не обиделась:
– А это и неважно. Главное, чтобы был продюсер. В общем, он познакомил меня с одним поэтом-песенником. И сейчас тот пишет песню специально для меня. Говорит, что получится хит.
– Продюсер, поэт… Ты с ними спала?
Камилла вспыхнула:
– Конечно, нет!
«Конечно, спала! – подумал Егор. – Камилла, Камилла… Грудь пятого размера, а интеллект как у морской свинки». Егор всегда относился к ней снисходительно-любя, как к дурашливой младшей сестренке. Он знал, что Камилла долго и безнадежно мечтала стать звездой. Она вполне могла бы работать моделью (Камилла несколько раз позировала «Плейбою»), но вот парадокс: подиумная карьера ее не манила, она мечтала стать певицей, на худой конец – киноактрисой. И имела для этого все данные – Камилла была стопроцентно красива и, видит бог, не менее талантлива, чем половина девиц, пробивающихся наверх. Но ей не везло. Отчаянно не везло.
А может быть, она просто неправильно себя вела. Кто-то вбил в ее хорошенькую головку простую циничную мысль: карьера в шоу-бизнесе делается только через постель. Наверное, отчасти так оно и есть. Но Камилла восприняла этот постулат слишком буквально. Она спала со всеми, кто имел хоть какое-то отношение к эстраде или сцене, даже с помощниками звукорежиссеров…
– А ты ревнуешь? – кокетливо заулыбалась она.
«И не надейся», – подумал Егор, а вслух произнес:
– Конечно, ревную.
– Бедненький ты мой, – она нежно провела прохладной ладошкой по его щеке, – ну что, сегодня поедем к тебе или ко мне? Кстати, – вспомнила она как бы невзначай, – у меня в холодильнике, кажется, остался твой любимый абрикосовый пирог. Я для гостей его готовила, а те не доели.
«Ха, как же, готовила для гостей!» – Егор улыбнулся. Да Камилла сроду ничего не готовила для гостей – ну разве что разогревала в духовке магазинную пиццу. И вообще хозяйка она была никакая. И ничуть этого не стеснялась: на ее холодильнике красовалась огромная наклейка с английской надписью: «Я целуюсь лучше, чем готовлю!» Егор мог бы на миллион долларов поспорить, что пирог был заботливо испечен специально для него.
Он вздохнул и посмотрел на часы. Половина одиннадцатого.
Вообще-то он любил бывать у Камиллы дома. В ее квартире было всегда уютно и чисто. Камилла обставила свою малогабаритку по всем законам голливудской моды. Белоснежные матовые стены, ворсистые розовые ковры (один бог знает, как часто ей приходилось их пылесосить). Кажется, она мечтала попасть в один прекрасный день на разворот журнала «Семь дней» – вместе со своим изысканным интерьером.
– Можно взять в видеопрокате фильмец! – она мечтательно улыбнулась. – Предлагаю «Американский пирог-2». Говорят, жутко смешно.
– Пошлятина.
– Тогда что-нибудь из Феллини. Или раннего Тарковского, – покладисто согласилась она.
