Измена. Ложь, боль и слёзы - Лена Тэсс
- Конечно, - соглашается она. - И, конечно, я пойму если вы откажетесь. Многие преподаватели выбирают частные уроки, так как они приносят больше денег и отдачи в работе. Я пойму, если ваши интересы обращены в частные занятия.
С этими словами она снова надела очки на нос и полностью потеряла ко мне интерес.
По дороге до дома я несколько раз взвешивала все “за” и “против” этого предложения. С одной стороны такая должность влечет за собой большую ответственность, накладывает определенные обязательства и ставит гораздо более высокие цели, чем частные уроки. Да, оплата не сравниться с той, от которой мне в итоге придется отказаться, но я знала, что смогу с ней справиться.
С другой стороны - отказ от частных занятий в пользу ежемесячного стабильного, но весьма скромного оклада это в финансовом плане огромный шаг назад. Даже если мне удастся переломить ситуацию с имуществом Соколова и суд не только разведет нас, но и передаст право на владение частью бизнеса, что я буду с этим делать?
Здесь действительно было о чем подумать.
***
- Мне очень жаль, - сообщает голос в телефоне. - Сегодня ночью не приходя в сознание скончался ваш супруг. Два часа назад его показатели сильно ухудшились. Со своей стороны мы предприняли все возможные меры, чтобы сохранить ему жизнь и шанс на…
Дальше слова дежурного врача сливаются в один общий монотонный поток информации.
А раньше я думала, что подобные новости сообщают только при личной встрече.
- Все хорошо? - спрашивает Гордей, сидя напротив.
Хорошо, что напротив именно он, а не Тимофей, потому что вот так сразу сказать сыну о том, что его отец умер я не смогу.
Еще только вчера мне доставили бумаги, в которых говорилось, что брак будет расторгнут через месяц. Официально и без согласия Влада, а теперь я - вдова.
Еще вчера я думала, что моя жизнь вот-вот войдет в свою колею. Что потом, придя в себя, встав на ноги и поправившись Соколов поймет и примет мой выбор. Смириться с ним и сможет двигаться дальше, как и все. Но этого никогда не случится.
- Нет, - отвечаю Гордею. - Влада больше нет, - говорю и сама не верю, что новость о его смерти не выдумка, а реальность. - Как я скажу об этом Тиму?
Как раз в этот момент сын входит в столовую, сбрасывая рюкзак со здорового плеча и жалуясь на то, что лучше бы не ходить в школу, а продолжать учиться дома.
Он болтает о том, что уроки слишком сложные, домашние задания непомерно огромные, что на физкультуре он умирал со скуки, ведь гипс не позволяет тренироваться, а еще что едва не подрался с Сережей из-за его мамы и своего папы.
На последнем слове я не выдерживаю и начинаю плакать.
- Мам, ты чего? - взволнованно спрашивает Тимофей, подходит и обнимает меня одной рукой, - Ты не переживай, мы не дрались. Точнее собирались, но решили, что это не очень спортивно, пока не я в форме, - пытается шутить и не понимает, что его жизнь вот-вот будет разделена на две части.
И я должна сказать ему эту новость. Никто кроме меня не сможет.
Слышу удаляющиеся шаги. Это Гордей оставил нас наедине.
- Присядь, нам нужно поговорить.
Я беру себя в руки и объясняю ему все, что случилось. О том, что Влад в плохом состоянии Тим знал, мы ходили к нему несколько раз. Нас не подпускали близко, но я не могла запретить сыну видеть отца, даже в таком беспомощном состоянии.
Мой мальчик слушает меня внимательно и крепко сжимает руку. Не злится, не убегает, ни в чем не обвиняет. Тим плачет, потому что любил отца и даже понимая, что наши отношения закончены не желал ему смерти.
- Что с нами будет дальше? Нам нужно будет вернуться в ту квартиру?
- Я не знаю. Пока что самое лучшее остаться жить у Гордея, если ты не против. Сейчас я должна поехать в больницу, чтобы подписать необходимые документы и готовить все для того, чтобы проститься с твоим отцом.
- Я могу поехать с тобой? - спрашивает он.
- Не стоит.
- Но…
- Не нужно тебе этого видеть, Тим. Не сегодня, пожалуйста.
Ему не нравится мое решение, но он соглашается.
Следующие несколько часов проходят как в аду. Разговоры с врачами, заполнение бумаг, общение с представителями агентств ритуальных услуг. Пришлось заехать в офис, чтобы так же предупредить сотрудников компании.
Все это время Соколов оставался главой фирмы, которой фактически управлял Владимир Борисов. Не сам, конечно. Он нанял специально обученного человека, который меньше чем за месяц навел порядки в финансовой, логистической и сбытовой структуре компании.
Его угрозы в мой адрес не были никак воплощены в жизнь и я точно знала, что с ним разговаривал Гордей. Сначала я возмутилась тому, что Масловский влез в мои дела не обговорив это со мной, но тот быстро мне напомнил, что именно к нему я обратилась, когда Борисов напугал меня до смерти и не собирался оставаться в стороне.
Потери, которые смог подтвердить Владимир в результате сотрудничества с моим мужем исчислялись десятками миллионов. И хотя признавать это было неприятно - он имел право на справедливость.
Вероятность того, что вступив на должность генерального директора я смогла бы сама решить все вопросы была примерно такой же, как если бы я встала за станок, чтобы начать производить мебель. И в том и в другом случае - провал. И вовсе не потому, что я плохо соображаю, а потому что любым делом должен заниматься профессионал.
- Добрый день, Владимир, - я нашла его в отделе снабжения, в том самом, который ему пришлось практически полностью кадрово заменить из-за преданности Владу и тесному сотрудничеству с конкурентами. - Мне нужно с вами поговорить, это срочно.
Он не знал, но кажется сразу все понял. А я сегодня так часто повторяла фразу о том, что Влада не стало, что она почти перестала иметь какой-либо смысл.
- Я могу чем-то помочь, Ирина? - Спросил он, когда я закончила вводить его в курс дела. - Мы не сразу нашли общий язык и не слишком мирно начали наше общение, но если вам нужна…
- Нет, Владимир. Мне ваша помощь не нужна. Я просто пришла поставить вас в известность о том, что случилось. Сейчас
