Бывший папа. Любовь не лечится - Вероника Лесневская
Евгения Климовна заметно бледнеет, поджимает обескровленные губы, трясет головой, отказываясь верить нам. Выглядит так, будто балансирует на грани срыва. Нельзя этого допустить. Поэтому спешно подаюсь к столу, наливаю воды из графина и протягиваю ей стакан. В ответ она выставляет ладонь, исподлобья зыркая на меня, как на злейшего врага. Отшатывается, будто я предлагаю ей чистейший яд.
- Вы лжете, быть такого не может, - цедит сквозь зубы, яро сминая пальцами листы и надрывая уголки.
- Это правда, Евгения Климовна, - перебивает ее Богданов. Не щадит ни нас, ни бабушку. Режет фактами по живому. - В эти дни в роддоме находятся мои люди. Под прикрытием общей проверки от Минздрава они опрашивают персонал и собирают доказательства. Несмотря ни на что, мы доберемся до истины. Однако сейчас встал вопрос о проведении эксгумации похороненного младенца. Если там ваша настоящая внучка…
- Нет-нет, - лихорадочно повторяет Евгения Климовна, зажимая уши руками. – Вот моя внучка, - со слезами на глазах поворачивается к застывшей Ангелине.
Девочка следит за нами, почти не моргая, бросает все игрушки и испуганно кружит по нам беспокойным взглядом.
- Мы решили, что не имеем права тревожить ее без вашего согласия, - хриплым шепотом заключает Назар. – Я понимаю, как вам тяжело и больно сейчас. Мы два года живем в таком аду…
- Не хочу больше ничего слушать, - неожиданно она поднимается с места. Шагает к малышке, хочет взять ее за руку, но та отползает назад по ковру. – Ангела, мы уходим.
Вижу, как хаотично взметаются озорные хвостики, перехватываю растерянный взгляд моей дочери – и не выдерживаю. Взяв костыли, как можно быстрее подхожу к ней и сажусь на пол рядом. Ангелина карабкается ко мне на колени, цепляется ручками за ворот кофты и трется щечкой об грудь, лепеча тихое «ма».
Что-то происходит в этот момент. Ломается старое, рассыпаясь на части, и на его месте возводится новое. Наше будущее. Абсолютно другое.
Жизнь совершает крутой вираж – и это уже не остановить. Евгения Климовна все понимает… Она замирает, наблюдая за нами. Задумчиво, обреченно, горько. Вздохнуть не в силах, словно парализована.
- Ма, - повторяет Ангела, не замечая, как начинает плакать ее бабушка. Тонкие ручейки стекают по белесым щекам, скапливаются на подбородке и срываются вниз, на пушистый ковер.
- Умоляю вас… - прошу срывающимся шепотом. - Вы же мать и должны понять меня. У нас с вами похожие судьбы, одна беда на двоих, - всхлипываю, прижимая к себе малышку. – Вы потеряли свою дочь, а что если бы у вас была возможность вернуть ее?.. Как бы вы поступили на моем месте?
- Я бы боролась за нее до последнего вздоха, - с болью и надрывом в голосе произносит она, заторможено шевеля губами.
Назар приближается к нам со спины, чтобы уберечь, защитить, да и просто быть рядом в трудную минуту. Опускается на одно колено и подает руку Ангелине. Она же незамедлительно хватает его за палец, взмахивает изогнутыми черными ресничками и смотрит на родного папу с неприкрытым восхищением. Малышка боготворит его с первого дня.
В унылой палате клиники, пока Богданов восстанавливался после операции, мы много разговаривали. Часами напролет не умолкали. Он рассказывал мне, когда к нему поступила Ангелина и как проходили их занятия. Каждую историю я слушала с замиранием сердца, будто прикасалась душой к нашей дочери. Порой завидовала Назару, ведь он нашел ее раньше. Невидимые нити натянулись между ними сразу же и крепли с каждой новой встречей, хоть он и не замечал этого. Был уверен, что исполняет врачебный долг, а на самом деле… отцовский.
- Посмотрите, Ангелина нуждается в родителях, - размеренным, спокойным тоном обращается он к Евгении Климовне. – Она должна расти в полной семье, и мы можем это ей дать. Окружить заботой, любовью, обеспечить и воспитать…
Назар цепко держит с ней зрительный контакт, будто пытается внушить ей свои слова. В то время как бабушку бьет мелкой дрожью от стресса и ощущения безысходности. Я дико понимаю ее и безумно жалею! Однако дочь на первом месте. Всегда. Если потребуется, отвоюю свою кровинку, зубами выгрызу право быть ее матерью. Кажется, Евгения Климовна видит это в моих глазах, считывает с лица… и поэтому даже не приближается и не рискует забрать ту, кого два года принимала за свою внучку.
- Так называемый отец отказался от нее, - глухо проговаривает она после мучительной паузы. Каждое слово дается ей с трудом. – Мою дочь тоже звали Ангелиной, в честь нее я и назвала малышку, - с грустью смотрит на девочку, любовно обнявшую меня, но не трогает и не пытается ее отнять. Даже не приближается. Словно больше не имеет на это права. – Так вот они не были расписаны. Жили, как сейчас модно, в свободном браке. Гражданский муж приехал после смерти Лины, взглянул на новорожденную и сразу отрезал: «Это не мой ребенок». После он ушел и больше не появлялся в нашей жизни. Я списала его реакцию на страх перед ответственностью. Решила, что поджал хвост и сбежал от младенца, к тому же, с проблемами здоровья. Ей с рождения задержку развития ставили и еще кучу всего, - вытирает нос влажной салфеткой, всхлипывает. И я плачу одновременно с ней, не силах сдерживать эмоции. - Конечно, кому нужен такой груз? Медсестры причитали, что это крест на всю жизнь, а я все равно забрала ее. Кому она еще нужна, если не мне? К тому же, почти все диагнозы, которые ей налепили в детском отделении, не подтвердились. Последний вы с Егором Натановичем отменили, - поднимает благодарный взгляд на Назара, а потом, встрепенувшись, отводит его в сторону и хмурится.
- Спасибо вам за все, - сипло выдавливаю из себя. – Если бы не вы, Ангелине было бы очень сложно. Благодаря вашим стараниям, доброте и неравнодушии она росла и развивалась, догоняя сверстников. Мы до конца дней в неоплатном долгу перед вами.
Целую дочку в макушку, а Назар успокаивающе приобнимает меня за
