Первозданная (СИ) - De Ojos Verdes
— Прости, — шепчет, неверно истолковав мою реакцию. — Постараюсь быть нежнее.
Мне все равно, что несёт Тор, я ничего не понимаю.
Растворяюсь в эйфории. Стойкое наваждение, будто плыву где-то за переделами земли, бороздя космические просторы.
Потому что мы едины. Та самая безупречная система. Совершенный механизм. Мужчина и женщина, кожа к коже, дыхание к дыханию.
Пальцы сплетены, сжимаются всё крепче и крепче с каждым толчком. Или же, это я своими сжимаю его ладони от переизбытка эмоций. Не знаю, куда деться от надвигающейся нещадной вспышки. И Торгом ускоряется, подводя меня к черте…
— Я тебя люблю… — шепчу, инстинктивно стремясь быть ещё ближе, подаваясь вперед, сгорая в ярком пожаре.
Меня разрывает, я не замечаю, что плачу.
— Люблю… — повторяю, выгибаясь навстречу.
И потом меня поглощает тьма мощного исступления.
* * *
Утро наступает внезапно. От звонка будильника. В смятой постели.
Непонимающе вглядываюсь в телефон, учтиво поставленный на зарядку. Не мной. Отключаю функцию и вздыхаю, понимая, что нужно собираться на работу.
Но не это меня тревожит.
Горькое чувство одиночества. Потому что я не ощущаю тепла мужского тела. И мне даже не надо поворачиваться, чтобы удостовериться. Я знаю, что одна.
Я не буду накручивать себя, не буду.
Мысленно повторяю себе эту фразу, стаскивая белье с кровати. На автомате закидываю его в стиральную машину и иду в ванную, совершая все гигиенические ритуалы и убирая вчерашний наряд.
Я заснула практически сразу, как мы оба достигли пика. И проспала вплоть до этого момента, поэтому не знаю, когда именно Адонц ушел. Больше ничего не напоминает о его пребывании здесь.
Только стойкий аромат парфюма. Но ведь он выветрится.
Привычно выпиваю стакан воды с лимоном, делая неспешные глотки. Очень стараюсь отогнать навязчивое желание разрыдаться.
Я не буду накручивать себя.
Привожу комнату в порядок за пару минут, затем надеваю легкое платье и собираю буйные волосы в высокий пучок, не представляя, что ещё можно сделать с ними после того, как они высохли естественным путем в беспорядке.
Обвожу взглядом пространство, позволяя воспоминаниям на какое-то время затмить разум.
Я не буду накручивать себя.
Отхожу от туалетного столика.
И рушусь.
Оседаю на ковер у кровати, облокачиваясь спиной о твердую поверхность, и подтягиваю к себе колени, обхватив их руками. Чтобы в следующее мгновение отдаться неминуемой истерике.
Кажется, я переоценила свои силы.
Это слишком больно. Представлять, что вот так однажды он может просто уйти. И не вернуться.
— Такой вариант я, конечно, не рассматривал…
Когда над головой раздается голос Торгома, я начинаю реветь ещё больше, проклиная себя за эту слабость.
— И до какой кондиции ты успела дойти? — теперь он устраивается рядом со мной. — Подумала, я тебе мщу?
Обнимает меня за плечи и позволяет спрятаться на своей груди, будто маленькой обиженной девочке.
Это так глупо, но ничего с собой поделать не могу. Во мне за столько времени накопилось неимоверное количество запутанных клубков, которые сейчас душат, разросшись.
— Нет, — вылетает со всхлипом. — Просто сорвалась. Прости, Тор, теперь я понимаю, насколько это жестоко. Уйти без объяснений…
Слышу размеренный стук его сердца, и понимаю, что так и выглядит роковая любовь. Она врывается в твою жизнь внезапным завораживающим вихрем, который на самом деле — сметающий всё на своем пути смерч. Ты ничто перед лицом этой стихии. Смирись.
Но я же так не умею. Это не моя песня.
— От тебя пахнет ванилином, — шепчу, придя в себя.
— Собственно, поэтому я и отсутствовал.
Приподнимаюсь с его диафрагмы и с неким чувством стыда заглядываю в обеспокоенные глаза.
— Чтобы искупаться в ванилине?
Взгляд смягчается, в нем зажигаются веселые искорки.
— Ты неподражаема, Сат.
Висок обдает жаром мимолетного поцелуя, и я окончательно успокаиваюсь.
— Ты знала, что на ближайшие несколько кварталов у вас нет ни одной приличной кондитерской? — возмущается делано. — Я проколесил долбаных полчаса, пока нашел что-то стоящее.
— Что за маниакальная потребность меня откормить? — ворчу, нехотя освобождаясь, потому что работу никто не отменял.
Не позволяет встать, вновь притягивая к себе. Одной рукой придерживает за талию, второй обхватывает щеки, фиксируя заплаканное лицо.
— Ты мне нравилась в своем первозданном виде. Твоё тело и сейчас, конечно, идеально, но я хочу то, что было раньше.
— Наверное, многие бы девушки мечтали, чтобы их попросили потолстеть, — улыбаюсь, упиваясь его близостью.
— Просто прийти в форму. Свою. Не эту, что диктует мода. Таких много. Ты не вписываешься в стандарты. Давай сохраним тебя в оригинальном формате.
Закусываю губу. Как же он мило сейчас выглядит с этими нелепыми требованиями.
— Мы не опаздываем?
— Минут десять на завтрак точно имеется, — отвечает, отнимая руку и глядя на часы. — Я бы вообще никуда не пошел, и тебе бы не позволил. Но сегодня важный день.
На трапезу уходит больше запланированного, потому как в процессе поглощения еды мы неминуемо тянемся друг к другу. Какая-то вечная жажда. Неиссякаемая нужда.
По дороге, открыто рассматривая его профиль, а также сильные пальцы, уверенно сжимающие руль, я прихожу в дичайший восторг от этой картины. Ловлю время от времени его затуманенный многообещающий взгляд. Но не рискую прикасаться. Движение в столице по утрам и так неспокойное, не хочу отвлекать.
Когда в обед Адонц просит зайти к нему, я, пытаясь не выдать себя, выхожу и спешно направляюсь к его кабинету. Как минимум, я ожидала, что он набросится на меня с поцелуями. Как максимум — что это произойдет с порога.
Но, это ведь моя русская рулетка.
Торгом был сосредоточен на чем-то в мониторе, и, когда увидел меня, действительно оживился. Да, я отметила тот же голод во взгляде. Да, меня сразу пробрало от ответного желания. И, да, я могла бы подойти и поцеловать сама.
Если бы не заметила пачку «Постинора» на столе.
— Первую надо выпить в течение сорока восьми часов, так сказали в аптеке. Но я почитал отзывы, там написано, предпочтительно за двенадцать часов. Мы как раз укладываемся.
Похвальное рвение не стать отцом.
Оцепеневшая, наблюдаю, как мужчина наполняет стаканчик водой из кулера. И с одной таблеткой в руках идет ко мне. Я на автомате беру и выпиваю её. Без эмоций. Не могу поверить в то, что он смог об этом вспомнить, позаботиться о последствиях. Нежелательных последствиях, простите. Я-то забыла. Как и в прошлый раз. Мне было не до этого со своими внутренними страстями. Просто повезло, что я не забеременела. Сейчас пришло четкое осознание, насколько это хорошо.
Одергиваю себя, напоминая, что это мой выбор. Сколько можно метаться в поисках того, чего нет? Согласилась же на такие условия, вот и живи спокойно, наслаждайся любимым человеком. Засунь эту ноющую тупую боль подальше, она тебе не поможет.
И я выдыхаю, позволяя накрыть свои губы неспешным нежным поцелуем.
Несмотря на то, что меня бросает из одного состояния в другое, я счастлива. Я смогу. Смогу не быть эгоисткой и отпустить его, когда это понадобится.
Наверное.
Глава 24
«В любви особенно восхитительны паузы. Как будто в эти минуты накопляется нежность, прорывающаяся потом сладостными излияниями». Виктор Гюго «Человек, который смеётся»
Луиза не могла пройти мимо, не кинув в меня хотя бы один многозначительный веселый взгляд, когда мы пересекались в коридорах. Это уже не говоря о том, что она настойчиво требовала рассказать, «как всё прошло», стоило ей завидеть мою «тушку» тем утром. Ну, отрицать очевидное не имело смысла. Это же по их наводке Адонц поехал следом за мной. На мой вопрос, почему же они с Робертом не сделали этого сами, наглая пигалица ответила в своем репертуаре, что беременным женщинам нечего ловить ночью на улице. Занавес.
