Рубль-пять - Алёна Берндт
Натка побледнела и во все глаза смотрела на пожилого мужчину.
– Да, мою маму так звали, – справившись со стеснением в груди, ответила она. – Вы ее знали?
– Звали? Она… Почему «звали»? – растерянно спросил Николай Иванович и тут же спохватился: – Да что же это я! Присаживайтесь, а уж потом поговорим.
Натка присела на краешек стула, положив на стол перед собой подрагивающие от волнения руки. Это было впервые в ее жизни, когда она могла узнать хоть что-то о своей матери, о ее жизни… Бабушка наотрез отказывалась говорить об этом, и на память о маме у Натки только всего и осталось что пара фотографий красивой девушки с грустными глазами и простенькие сережки, правда, золотые, с маленькими белыми камушками…
– Мама умерла, когда я родилась, – сказала она Николаю Ивановичу.
– Алеша, пойдем со мной, я тебе покажу кроликов, – позвал мальчика Саша, смекнув, что неожиданный этот разговор будет долгий, сложный, и нужно оставить отца и Наташу, чтобы они спокойно поговорили.
– А ведь я даже не знал, что Эля умерла… Наташенька, простите меня, что я так вот сразу, после знакомства… но вы так поразительно на нее похожи, просто невероятно…
Николай Иванович взволнованно глядел на молчавшую Натку, которая смотрела на него, одновременно страшась услышать его рассказ, и жаждая узнать все, что он знал.
– Да, я был знаком с вашей мамой, очень давно, в юности. Сам я родом из Советского, но мы с командой по футболу часто ездили в город, в местный клуб. Там я познакомился с парнем, Юрой Шургиным, играл он здорово, вообще был рубаха-парень, и мы с ним сдружились, хоть и был он из команды соперников. После школы я поступил в училище, а Юра, конечно, в институт, но футбол нас объединял, и мы продолжали общаться. Вот тогда-то он меня и познакомил со своей девушкой, Элеонорой. Красивая пара, они очень друг другу подходили, и мы все, кто дружили в одной компании, были уверены, что они скоро поженятся. Эля была не очень общительна, больше молчала в компании, но я думаю, вообще о чем могла говорить утонченная образованная девушка с нами, футболистами из разных поселков и учебных заведений… Ведь Юра сам был из очень интеллигентной семьи, образованной и… не простой! А потом Юра бросил футбол, почему – не могу сказать, с нами он тогда общаться перестал. А потом и я уехал в Школу милиции, разошлись пути-дорожки. После встретил его, когда вернулся в город, но общался он суховато, и я не стал навязываться. Спросил про Элю, семью и детей, Юра нехотя ответил, что Эля уехала в свое село, и у них не сложилось, потом он поскорее распрощался со мною. Вот, это все, что я знаю о вашей маме… Простите, если я вас невольно расстроил, или разбередил воспоминания…
– Что вы, дорогой Николай Иванович! Я вам очень благодарна, ведь вы первый человек, кто рассказал мне о маме… Это вы меня простите, мы ведь вас приехали поздравить, а я к вам с расспросами.
Тут в дом вбежал довольный Алешка, следом шел Саша с махоньким кроликом в руках.
– Мамочка, смотри! У меня крольчонок!
– Ну, неужто словили? – рассмеялся Николай Иванович. – Резвые они, бесенята, я их с трудом ловлю, по клетке скачут. Ну, давайте его пока сюда, в корзинку, пообедаем, а уж после поиграем. Я тебе, Алеша, еще много чего покажу!
– Николай Иванович, а у вас таких маленьких крольчат сколько? – эмоции били из Алешки ключом, он не мог удержаться от вопросов.
– Ты, мил друг Алексей, зови меня дедом. – Морщинки вокруг глаз Николая Ивановича снова сложились в добрые лучики. – Или дедом Колей, договорились?
– Хорошо, договорились, дедушка! – серьезно, по-мужски ответил мальчик и заулыбался еще шире.
Хозяин дома засуетился, усаживая гостей за стол и накрывая нехитрое угощение, Натка же никак не могла успокоиться после услышанного и пребывала в задумчивости.
– Ты как? Ничего? – шепнул обеспокоенно Саша. – Если хочешь, то поздравим отца и поедем домой…
– Нет, что ты! У тебя замечательный отец! И так нас принял, будто долгожданных родственников! Разве можно его одного в день рождения оставлять, он же ждал, вот наготовил всего. И еще… я хочу расспросить Николая Ивановича еще о маме… какая она была… и про отца.
– Я думал, вдруг ты расстроилась, или тебе неуютно здесь. Да и день рождения был позавчера, просто ты же работала в тот день, и мы с отцом решили, что в твой выходной отпразднуем.
– Нет, Саша, все хорошо. Спасибо, что привез нас сюда. Посмотри, как Алешка рад.
– А дед-то не меньше Алешки рад, – усмехнулся Саша. – Хотя я этому не удивлен, он вас очень ждал!
Натка промолчала, но ей подумалось, что Николай Иванович встретил ее саму и Алешку так, будто и в самом деле был дедом мальчику. Это было что-то… чего сама Натка никогда не знала… настоящее.
Николай Иванович довольно разглядывал себя в большом зеркале шкафа, тут же нарядившись в сшитый Наткой жакет, разглаживал его на себе руками:
– Ну, Натальюшка, ты и мастерица! Прямо Марья-искусница! Я теперь как барин в поместье, буду в этом гостей встречать. А что простегана кофта, так хорошо, никакой сквозняк не страшен, почту выйти забрать иль калитку отпереть! Спасибо вам большое за подарки такие!
Ближе к вечеру, после бани и развлечений во дворе дома, усталый Алешка клевал носом возле чашки с остывающим чаем. А Саша и Натка вели неторопливые беседы с хозяином, поглядывая на мальчика и улыбаясь.
– Пойдем-ка, сынок, спать, – Натка погладила сына по спине, – уже поздно.
Николай Иванович приготовил для гостей комнату, Алешка хоть и уверял, что не очень хочет спать и может еще немного посидеть со всеми, но когда голова его коснулась подушки, сладко потянулся и зевнул:
– Мам, а дедушка сказал, что у соседской собаки щенки, порода такая… я забыл, с ушками… Можно я завтра с ним пойду смотреть.
– Можно, сынок. Спи.
Натка поцеловала сына, сердце ее было не на месте, а рядом с Алешей хоть немного набиралось… покоя и любви. Она сидела на краешке кровати, глядя, как увлекает Алешку сон, уводит за собой в волшебные страны, убаюкивает.
Сама она чувствовала усталость, больше душевную и приятную, и была сама себе удивлена – отчего-то в этом доме она чувствовала себя так, будто… была дома. Она понимала, что
