На расстоянии - Анастасия Стрижак

— Нормально. Начался небольшой конфликт, но вроде бы всё решили. Алиса сразу же начала защищать Ваню. Это так мило.

— Умница. — с улыбкой кивнул Клим и, обхватил рукой мои плечи. Я прижалась к нему ближе и продолжила наблюдать за нашей дочерью и моим племянником, который с раскрасневшимися щеками пытался догнать шуструю сестру, но та громко хохоча не поддавалась ему. Я подняла голову и дотронулась губами до его колючей щеки. А Клим в ответ заулыбался и, на его щеках появились очаровательные ямочки, которые я так любила целовать.

Иногда мне кажется, что вся моя жизнь состоит из одних черных полос. И лишь изредка, они сменяются совсем крохотными белыми. Переходы такие быстротечные, что я совсем не успеваю их разглядеть. Я не верю в загробную жизнь, в то, что наши души проживают несколько жизней. Но порой я начинаю сомневаться в своих убеждениях, потому как не могу понять, почему судьба обрекла меня на нескончаемые страдания. Может, в прошлой жизни я совершила страшное преступление, и сейчас расплачиваюсь за него? Почему моя жизнь состоит практически из одной боли? Почему, когда я начинаю радоваться каждому дню, судьба, или вселенная — лишает меня такой возможности? За что? Вопрос на который я вероятно, никогда не получу ответа.

Я восхищено слежу за Алисой, которая с легкой улыбкой на лице кружит в вальсе по сцене. Партнер уверенно её держит, и умело подхватывает на поддержках, а она словно легкое перышко ныряет в его объятия, и тут же одаряет зал широкой улыбкой. Она полностью сконцентрирована на танце, и на партнере. А я за несколько минут их невероятного танца успеваю подумать о всей своей жизни. Потому что, когда вижу её успехи в учебе, танцах — сразу же принимаюсь анализировать свои действия, понимая, что я всё делаю правильно, как бы не было тяжело. Я украдкой смотрю вправо: где рядом со мной сидят Артём с Сашей и между которых восседает их восьмилетний сын. Он заинтересованно смотрит на сцену, и на его лице мелькает гордость за свою сестру, которая точно займет сегодня первое место. Мне хочется посмотреть влево, но я понимаю, что встречусь там с незнакомым человеком, который пришел поддержать своего ребенка выступающего на соревнованиях по бальным танцам. И поэтому, я по инерции скольжу рукой в свою сумку и, сразу же мои пальцы соприкасаются с прохладным пластмассовым флаконом. Немного подумав, я сжимаю флакон и всё же достаю его из сумки. Очень глупо с моей стороны, но иначе я не могу. Мне нужно хоть как-то попытаться его почувствовать в такой момент, полный гордости за дочь. В её особенный день, когда она блистает на сцене, демонстрируя свою грацию, кротость: в нежном танце. К ни го ед. нет

Разжав ладонь мои глаза встречаются с флаконом помады. Нет, она совсем не новая. Этой несчастной помаде больше восьми лет: черный флакон пошел трещиной, краска облупилась. Но если снять колпачок, то глаза порадует нежно-розовый оттенок помады, практически не тронутый. Вот только это не приносит мне радости, скорей, мне хочется завыть от невыносимой боли, которая обрушилась на моё тело, стоило взглянуть на неё. Хотя кого я обманываю, сегодня утром я так же рыдала, заходилась в истерики лежа в ванной на полу, пока Саша собирала у себя дома к концерту Алису. Дело совершенно не в помаде, дело в нём…

Могла ли я тогда, сидя на лавочке на детской площадке и, крепко прижимаясь к мужчине, которого любила всем своим израненным сердцем, предполагать, что через полтора года я его потеряю? Да, во мне был этот страх, я думала, что накручиваю себя, потому как в моей жизни было мало чего приятного. Я привыкла к ударам судьбы. Но это были не накручивания. Это были предчувствия. Которые я старательно игнорировала, и о которых никому не говорила, даже Климу. Потому что он бы обязательно покрутил пальцем у виска, и назвал меня параноиком.

Всё постепенно начало ухудшаться после того, как сердце матери Клима неожиданно остановилось в одну из летних ночей. Её не стало так скоротечно, и так неожиданно, что этого никто совсем не мог предполагать. Впрочем, когда этого кто-то ждал… Это нанесло непоправимые удары по Климу и его отцу. Они проживали эту горесть вместе, но им не становилось лучше. Спустя два месяца после кончины Варвары Евгеньевны — отец Клима слег в больницу с инфарктом. А через несколько дней мне довелось столкнуться с самым ужасным, что я когда либо видела.

Клим взял в центре отпуск, и потому я старалась проводить там как можно больше времени. Алиса гостила у моей мамы. И потому я не спешила домой, потому как хотела дать ему возможность побыть одному. В те дни он был особенно отчужденным, замкнутым. И я понимала, что ему нужно время. Я вернулась довольно поздно, в квартире стояла кромешная темнота и тишина. Я подумала, что и Клим куда-то уехал. Но я зашла в спальню и включила свет. Сначала я ничего не поняла: Клим сидел на полу возле кровати с прижатыми к груди коленями и, медленно покачивался. Ни свет, ни моё присутствие никак на нём не отразилось, и он продолжал сидеть, покачиваться и смотреть пустым взглядом в пол. И только, когда я подошла ближе, и присела на корточки, а затем спросила, что с ним — я всё поняла. Это понимание, причинило мне, наверное, самую невыносимую боль, которая только существовала, но я заблуждалась. Я узнаю, что такое настоящая боль, которая ломает кости, и выкручивает все внутренности — где-то через год.

Я оставила его в комнате, потому как он просто не видел и, не слышал меня. Я понимала, что нужно действовать. Но предпринять меры, значило бы окончательно удостовериться в том, что тот страх с которым он жил долгие годы — осуществился. Но он нуждался в незамедлительной помощи. Первым делом я позвонила Артёму, надо бы в скорую. Но в чрезвычайных ситуациях я всегда сначала звонила Климу, а если он занят — Артёму, а затем набирала нужные службы. Да, вот такая, я оказалась трусиха и слабачка. Он ничего не понял, потому как я просто рыдала в трубку, и двух слов связать не могла. Но этого было достаточно, потому как через десять минут — он перепуганный стоял на моём