Измена. Не прощу твою ложь (СИ) - Кира Туманова
Не успеваю испугаться мыслей о пожаре, как кровавое свечение переходит в белое, потом зеленое, играет переливами разноцветных огней.
Вылетаю на порог, на ходу натягивая сапоги. Девчонки с деловым видом крутятся около Льва, заглядывают ему через плечо.
— Дядя Лев, можно я? — первой решается Даша. Лев протягивает ей свой телефон и за моей спиной вспыхивают сиреневые сполохи.
— Как вы умудрились все наладить так быстро?
— Мам, она с телефона управляется. Дядя Лев просто приложение установил.
Господи, я чуть с ума не сошла, думая, как это все работает. А всё так просто!
Я с облегчением смеюсь. Надо же, «он просто приложение установил», пока я медленно дурела в поисках несуществующих выключателей, рычагов и кнопок.
Как же здорово, что рядом оказался человек, который отлично разбирается в простых подходах к сложным проблемам.
Над моей головой сияют звезды, и я не знаю их названия. Но это не умаляет их красоты. На них можно просто смотреть, показывать пальцем и любоваться. И мне хочется до кома в горле, до дрожи в коленях, чтобы во всем я могла найти такую же простоту и ясность.
Подхожу к девчонкам поближе, с интересом всматриваюсь в экран смартфона, который теперь в руках у Ксюши. Я бы тоже попробовала, если честно! С трудом сдерживаюсь, чтобы не влезть без очереди.
— Дядь Лев, вы где Новый год отмечать будете? — невинным тоном задает вопрос Ксюша.
— Дома, — бурчит он и засовывает руки в карманы. И я не пойму, это красная подсветка или багровеющие уши знаменитого укротителя гирлянд?
— На шкуре убитого вами медведя?
— Эм…
— Кстати, когда вы развесите современные работы художников, от пылесборников придется избавляться. Они не вписываются в свежие интерьеры… — поучает Даша.
— Не вписываются? — недоумевающе повторяет за ней Лев, и я надеюсь, что желтые фонари удачно замаскируют мой бодрый румянец.
— У нас свежий интерьер, ведь правда? — взмах ресничек и игра ямочками Ксюши.
— Эм… Ну да. Когда мама — искусствовед, папа — архитектор, интерьер обязан быть свежим.
— Как встретишь Новый год, так и проведешь. В пыли — точно нельзя! Может быть к нам, а мам? — Даша мечет в меня вопросительно-требовательный взгляд.
Мои брови взлетают от удивления. Так округляю глаза, что чувствую напряжение в мышцах век. Неожиданно. Я не против, просто здесь столько нюансов и вообще…
— А папа как же? — Нахожу единственно верный вопрос, который стоит задать в данной ситуации. Я ещё не думала, как мы будем отмечать, но Марка точно придётся учитывать в этом раскладе.
— К нему приезжает Грэнни. Он будет с ней. — Ксюша обиженно надувает губки.
Еще один сюрприз. Ну что же, сама виновата. Если бы соизволила общаться с мужем, узнавала бы новости от него самого, а не от детей.
И тут до меня доходит, что девчонки — хитрые и изворотливые манипуляторши. Они так ловко провернули все, что теперь у меня просто нет другого выбора. Три пары глаз направлены на меня. И под этими пристальными взглядами мне не остается только кивнуть.
За моей спиной, высокоинтеллектуальная гирлянда рассыпает разноцветные искры.
Загоняю замерзших девчонок домой, а Лев так и ходит в одном свитере, будто финский китобой.
Подходит ко мне:
— Они просто твои копии, — шепчет и смотрит на меня. — Каждая по-своему. Но удивительно похожи.
— Потому что девочки, и похожи на маму — это же естественно.
— Нет, потому что они твои! — Ухмыляется Лев. — Уверен, в мальчике от Марка мало что было бы. — Видела бы ты себя, когда втюхивала мне свой «Снег в Сокольниках» — один в один то Даша, то Ксюша.
— Дождь! — улыбаюсь я, — Это был «Дождь в Сокольниках». Лев, ну тебе должно быть стыдно, уже больше года картина у тебя висит…
— Вот-вот, я о чем и говорю. Вылитые!
52. Чужой
Всегда любила Новый год. Самый позитивный и светлый праздник.
Сейчас, когда я чувствую себя робко стоящей на пороге новой жизни, этот ощущение веры в чудо мне особенно нужно. И, к моей огромной радости, оно ко мне приходит. С самого детства запах надежды для меня — это мандарины, ёлка, свежая выпечка и…
— Курица! — орет Ксюша так громко, что я подскакиваю от неожиданности и тесто для кекса льется мимо формы.
— Что?
— Курица, говорю. Мам, пахнет, не чувствуешь?
— О, господи… — только и успеваю произнести на выдохе, и забыв про тесто, прихватками цепляю противень.
— Нормально, в самый раз, — две шустрые руки тянуться потрогать поджаристую корочку.
— А ну брысь! Обожжетесь! Девчонки, вы почему не одеты? Давайте к себе, скоро гости придут, а вы неряшки-растрепашки.
— Да лаа-адно… — тянет Даша. — Мы успеем! Давай помогу.
Только и успеваю подхватить из ее рук полузаполненную силиконовую форму.
— А ну быстро к себе, я не шучу. Встретите праздник неряхами, так весь год ходить и будете…
Уф… С удовольствием провожаю взглядом две пары ног, исчезающих вверху на лестнице. Наконец-то я одна. Детская помощь помощь — это, конечно, очень мило, но уж очень хлопотно.
Делаю музыку погромче, и, слегка пританцовывая, суечусь дальше. Давно не чувствовала себя так спокойно.
Через тридцать минут, мурлыкая под нос мелодию, ставлю посреди сервированного стола маленькую ёлочку и с гордостью осматриваю результат своих трудом. Отлично!
Осталось дождаться Льва и можно садиться за стол. Конечно, и одна я бы не чувствовала себя одинокой «разведенкой», роняющей скупые слёзки в шампанское. Недели «тишины» и моральной дезинфекции, которые я себе устроила, дали свои результаты.
Ловлю себя на мысли, что последние несколько дней я почти не думаю о грядущем разводе. Да и мысль о том, что Марк сейчас отмечает наш любимый семейный праздник с другой — мне хоть и неприятна, но не ранит так, что сердце пульсирует от боли. Выгорел какой-то предохранитель в душе… И так мне гораздо легче.
Наклоняюсь к духовке и рассматриваю выпечку. Боже мой, сегодня у меня все получилось просто волшебно. Пора вытаскивать!
С раскаленным кексом в руках, ловко вильнув бедром под ритмичную песенку Бейонсе, закрываю дверцу духовки. Разворачиваюсь и…
От испуга и неожиданности мой кекс падает прямо на коричневые ботинки. Качественные и дорогие.
Те самые, которые я помогала выбирать в прошлом году.
Передо мной стоит мой практически бывший муж. Собственной персоной! Заросший щетиной и бледный, как привидение, но вполне осязаемый и реальный.
Смотрит со злым прищуром так пристально, что по спине пробегают мурашки размером с мадагаскарского таракана.
— Марк, как ты… Откуда… — лепечу, прижимая к груди ставшими ненужными прихватки.
Остатки кекса дымятся на добротных зимних ботинках и в голове
