Без права на слабость - Яна Лари
Ладно, выдохну, пока опять считать не пришлось. В конце концов, опытность в постели больше плюс, чем минус. Нет особой разницы стану я первым или десятым, когда всё, что мне нужно – остаться единственным.
– Плетёмся как черепаха, – нудит Лихо, расстроенный невозможностью покрасоваться перед девочками внушительными цифрами на спидометре.
– Так поднажми. Ты ж водитель, – с вызовом хмыкает Ася, якобы невзначай задевая кистью моё плечо.
Ухмыльнувшись, качаю головой. Со Святом – её старшим братом – нас свело увлечение паркуром. За годы тесного общения, мы с ним столько раз бегали покупать ей таблетки от аллергической сыпи, несварения и диареи, что у меня просто не было шансов начать воспринимать Аську как женщину. Хоть с сиськами хоть без, для меня она так и остаётся неразборчивой в еде девчонкой, недостатки которой из проблем с желудком сменились зудом между ног.
– Нашлась советчица, – непрошибаемость Лиха всегда вызывала во мне уважение, вот и сейчас класть он хотел на её провокации. – Глянь какой туман. Такой только в ужастиках бывает. Не хватало наехать на какую-нибудь хрень потустороннюю, чтоб нас всех порешили в пяти шагах от дома.
– Отмазки тупее я ещё не слышала, – закатывает глаза Аська. – меньше «Сверхъестественное» смотри, а то тянешь на ссыкуна.
– Зря смеёшься. Я как бы немного в этом шарю. Точнее много чего, – затягивает он зловещим тоном, глядя на скептически хмыкнувшую Асю в зеркало заднего вида. – Ко мне как-то ночью такая тварь жуткая в ванную ломилась, я даже не знаю, как тебе это описать. Две пары глаз, одна внутри другой, худая как глиста, главное мычит слова не разобрать, но суть понятна – мне кранты.
– Бред, – фыркает она.
– Не бред, а самая настоящая жесть, – Лихо хватается за голову дабы в красках живописать всю безвыходность своего положения, но почти сразу возвращает руки на руль. Убедившись, что машина снова под контролем, оборачиваюсь назад. Лера обиженно прикусывает нижнюю губу, заставляя меня гореть изнутри от нечеловеческой потребности принять в этом участие. Часть внимания приходится сместить на попытки прикрыть мгновенную реакцию своего тела и смысл произносимых Матвеем слов сапсаном уносится на задний план. Один чёрт он забыл упомянуть, что был под «маркой», а в роли четырёхглазой твари выступал такой же отъехавший Степашка в своих неизменных очках. Экспериментаторы, блин. – Представь, – продолжает он где-то там, в другой вселенной, – сижу я, значит на толчке, а оно дверь распахивает и… Вашу мать! Вы видели?!
Машина, на что-то наехав, резко тормозит у обочины.
– Накаркал, придурок! – пищит Аська мне в ухо, куда впечаталась лбом, подчиняясь инерции.
Лихо, пробормотав что-то невнятное, принимается шарить трясущейся рукой в бардачке, а я встревожено оборачиваюсь к Лере:
– Детка, ты в порядке? – яростный взгляд, брошенный мне исподлобья, отвечает исчерпывающе: «Перестань меня так называть, идиота кусок!». Хоть тут все в норме. Замечательно. – Лих, пошли, глянем что там.
– Сейчас, – голос Матвея становится высоким и раздражённым, впрочем, неудивительно. На смену эйфории от того, что все целы приходит мандраж. Вряд ли за резиной передних колёс нас ждёт что-то приятное. – У Степашки где-то здесь должен лежать фонарь.
– Под сиденьем глянь, это ж Стёпа – бросаю, открывая дверцу. Чтоб доехать до дома без приключений не хватило метров пятьдесят.
Посвятив под машину телефоном, отхожу к обочине и тихо матерюсь, хотя в данном случае уместнее стало бы помолиться. Собака ничем не хуже человека, по крайней мере, ей можно доверять.
Хлопает дверца, разбавляя шум работающего двигателя неуверенным стуком каблуков. Лера.
– Тим, ну что там?
– Ничего, – оборачиваюсь с беспечной улыбкой. По крайней мере, очень надеюсь с чем-то хоть отдалённо на неё похожим. – На булыжник наехали. Всё в норме.
Едва ли на пьяную голову, напуганная дракой и накрученная нелепой ревностью она спокойно отреагирует на труп сбитой собаки, когда мне и самому тошно. Это зрелище точно не для женских глаз.
– Тогда может, пешком дойдём? Они пусть едут.
Изящная попытка избавиться от Аськи, но мимо. Лера на взводе, меня тоже кроет после драки. Не хочу наговорить ей лишнего и всё испортить. Нам ведь было хорошо утром, в моей спальне, так хорошо, что аж страшно представить каково будет, если мы всё же рискнём зайти дальше. Нет, лучше довезём Асю, отдам Святу обещанные пять косарей и вернёмся на такси. Поговорим с утра, когда эмоции улягутся.
Лихо между тем порывается выйти следом, но я успеваю предостерегающе покачать головой. Он, кивнув, закуривает. Слава богу, дошло.
– Стой, – мягко произношу, не отрывая глаз от левого колеса машины. Если Леру сейчас не остановить, то она запросто может поскользнуться на месиве из кишок, и тогда точно здравствуй, истерика. – Детка, возвращайся в салон. Всё хорошо, мы просто покатаемся, остынем, затем я провожу тебя до самой спальни. Впустишь – даже сказку расскажу...
– Послушай сюда, сказочник, – видимость почти нулевая, но я всё равно различаю воинственный, как у раненой волчицы, прищур, чего более чем достаточно, чтобы проститься с надеждой на мирный исход. Леру понесло. – Мне уже осточертели твои игры. С самого начала на уступки иду только я: пытаюсь понять, простить, подстроиться. Да сколько можно?! Знаешь что, дорогой: либо мы идём домой сейчас, либо нашёптывай свои сказки, кому хочешь. Хоть Асе, хоть самому Матвею, мне плевать!
– Прости, дружище, но я пас, – посмеивается Лихо, стряхивая пепел сигареты через опущенное стекло. – Ты ноги не бреешь, да и вообще не в моём вкусе.
– Вернись в машину, сказал, – рычу, шагая Лере навстречу. Ещё немного и эта упёртая ослица поедет в багажнике. Что-что, а клоуном я не нанимался. Но пока могу – держусь.
– Обойдёшься. Ты мне не брат, не парень – никто! И перестань меня дёргать!
Последнее – итог рывка, которым я одёргиваю Леру от месива перед нашими ногами. Довольно грубого рывка, потому что этим «никто» она засадила мне в печень. Очень болезненно и крайне неосмотрительно.
– Заткнись, и делай что говорю.
– Чао,
