Шторм - Натализа Кофф
Глава 38
– Разрешите осмотреть ваши раны, Денис Алексеевич, – незнакомый голос заставил вздрогнуть.
Я стоял перед стеклом, за которым медики резали мою девочку. И от каждого движения скальпеля мне казалось, что острое лезвие вонзалось в меня.
С каждой минутой моя душа черствела, превращалась в камень. И я знал, если вдруг операция окажется безуспешной…. Если медики не смогут ничего сделать…. Я просто разнесу здесь все….
Разнесу, а потом тихо сдохну рядом с моей любимой Капитошей….
– У вас ранение, нужно осмотреть и наложить швы, – повторил голос, а я даже не обернулся.
Все мое внимание было приковано к бледному лицу под прозрачной кислородной маской.
Не знаю, сколько я простоял вот так, упираясь руками в стекло, сжимая кулаки до хруста, не сводя взгляда с врачей, выполнявших свою работу. Мне казалось, что вечность.
Слишком долго. Вечность без Тони.
Гребаный Ад, в котором я сгорал, и воскресал при каждом ударе ее пульса. Сгорал и возвращался, чтобы вновь умереть до нового удара любимого девичьего сердца.
– Врачей пугаешь. Пусть осмотрят, – усталый голос Кирилла привлек мое внимание. Но я не отвел взгляда от Тони.
Кивнул, разрешая врачу подобраться ко мне с препаратами. Боли не чувствовал. Кажется, врач что-то говорил о том, когда снимать швы. Да похрен. Я ничего не слышал и не видел. Только Тоню. Ее одну.
В какой-то миг удары стали медленнее. Я уперся лбом в стекло. Моя девочка казалась мне крохотной, совсем малышкой, юной и нежной.
Врачи за стеклом засуетились. Команды ведущего профессора становились более отрывистыми.
Краем глаза увидел, как Кир накрывает лицо ладонями. Генри застыла рядом с другом. А я уперся сжатой в кулак ладонью в стену. И плевать, что остаются разводы на белоснежном покрытии.
– Остановка сердца! – выкрикнул кто-то, приглушенным сквозь стекло голосом.
Или показалось? Разве можно что-то расслышать сквозь стену? Но я четко слышал каждое слово, каждый удар пульса, каждый вдох и каждый выдох.
– Живи, маленькая! – сипел я, пока доктора делала массаж сердца. – Только живи!
Видел, как ее тело вздрагивает при каждом разряде дефибриллятора. Мой взор затянуло пеленой. И было плевать, что именно за пелена. Я до жути боялся моргнуть и разорвать те тонкие нити, что связывали Тоню со мной.
– Как я без тебя…? – судорожно выдохнул я, жадно всматриваясь в ее бледное, но такое прекрасное лицо.
Кирюха осел на пол, упираясь спиной в стену. А я так и стоял, не веря, что больше не слышу размеренные удары сильного, молодого сердца, способного полюбить циника и придурка, вроде меня.
Без раздумий, я бы отдал все, что нажил, все, чем владею и буду владеть, свою черную душу, свою жизнь, что угодно, только бы спасти Тоню.
– Ты справишься! Справишься! – повторял я словно заклинание.
– Две минуты! – все тот же голос резал слух, даже сквозь дикий гул в ушах.
Невыносимо потянулись мгновения. Я чувствовал, как мое сердце замедляет свой бег. И я прикрыл глаза, воскрешая в памяти каждое мгновение, проведенное с любимой.
Сердце щемило от боли. Дышал с трудом.
Зачем жить, если Тони не будет рядом?
От ее красоты у меня всегда перехватывало дыхание, а руки так и тянулись к ней. Я всегда знал, где она, с кем. У меня есть куча ее фоток. И последняя фотосессия – не исключение. Пришлось раздолбать камеру фотографу в приступе бешенства, но фотки были классными. Тоня была прекрасна на них. Невинна и вместе с тем до одури сексуальна. В ее глазах плескалось что-то такое, от чего мою крышу сносило до самого основания вместе с фундаментом.
Мысленно я орал, корчился в предсмертных муках, молился всем Богам. Но тщетно. Суета за стеклом говорила о том, что юное сердечко любимой отказывалось работать.
«Пойду за тобой, малышка!» – то ли пообещал, то ли пригрозил я, не открывая глаз. Веки казались чудовищно тяжелыми, неподъемными.
«Шторм!»
Мне показалось, будто наяву слышу ее голос. Ласковый, обволакивающий мое сознание. И я распахнул глаза.
Приборы отображали пульс. Врачи продолжили операцию. А я понял, что никто, даже Высшие силы, не отберет у меня мою Тоню. Она моя!
* * *Глава 39
Уже вторые сутки я торчал у постели Тони. И если во время операции я медленно умирал, то теперь с трудом держался, чтобы не разнести больницу по кирпичам.
Собственное бессилие убивало. Но Тоня дышала самостоятельно, пусть к ней и были подключены датчики и капельницы.
Состояние стабильное – так хором твердили профессора во время каждого осмотра.
А меня бесили эти два слова. Стабильное? В каком месте оно стабильное, млять, если девчонка лежит без движения уже вторые сутки?
Я не покидал палату. Сидел рядом с кроватью любимой, держал ее тонкие, хрупкие пальцы в своей ладони и мысленно уговаривал вернуться ко мне.
Генри удалось уломать Кира свозить его домой, поспать, хотя бы пару часов.
– Поспал бы и сам, – голос Кира отвлек меня от тягостных мыслей.
Друг замер на пороге. Не знаю, как выглядел я, но у Кира был тот еще видок.
– Вали уже, – пробормотал я. – Тоня очнется, увидит тебя, испугается.
– А от твоей жуткой рожи она, разумеется, придет в дикий восторг, – хмыкнул Кирилл.
А я промолчал.
Друг вышел из палаты, оставив двери приоткрытыми. Оглянувшись, я увидел ребят из охраны. Два человека стабильно дежурили в коридоре. Двое – в машине на стоянке. Подозревал, что Сивый подрядил еще парочку. Но уже не в качестве охраны, а так, блюсти порядок. Заодно и, по мере надобности, утихомирить меня.
Двери закрылись с тихим щелчком, отрезая нас
