Весь этот мир не ты - Ана Сакру

— Никит… — с осуждением выдыхаю, когда юбка оказывается почти на талии. И наконец вставляю ключ карту в замок.

Ник тут же дергает ручку и заталкивает меня в приоткрытую дверь.

Глава 47. Новый день

Сквозь сомкнутые веки проникают утренние лучи, но глаза открывать совсем не хочется. Всё тело приятно ноет, к влажной коже льнёт тонкая простынь, ещё пахнущая завораживающей смесью чистого гостиничного белья и проведенной ночи. И вытягиваю руку и лениво шарю по кровати в попытке наткнуться на Никиту. И тут же, подскочив, сажусь.

Глаза широко распахиваются, сонная истома в миг пропадает, вытесненная ударившим в виски адреналином. Он, что, ушел? Вот так просто взял и ушел? Голова сразу начинает болеть, как при мигрени. Растерянно озираюсь по сторонам.

Я одна.

Быстро моргаю, стараясь не расплакаться. Это как-то… Как он мог вот так?

Звенящая тишина в номере, давящая на перепонки, сменяется звуком льющейся воды, и я тут же выдыхаю, падая обратно на подушки.

Дура. Прикрываю глаза ладонями, улыбаясь. Прислушиваюсь к звукам, доносящимся из ванной. Даже если бы ушёл, ну и что? У него все вещи в другом номере, в обед мы едем на устричную ферму с французами, а сейчас уже явно позднее утро. И всё равно внутри взрываются микроскопические пузырьки радости, щекоча. Не ушел.

И я ведь поговорить хотела. Хотела добиться ясности, понять, что дальше. Будет ли оно вообще — это "дальше"? Ночь была охренительной, как бы сказал Никита, но наступил новый день. И я имею право потребовать некой определенности. И пока не услышу ответ, больше не будет ничего. Так я решила.

Я полежала ещё пару минут, бездумно уставившись в потолок и перебирая в голове кадры прошедшей ночи, вспышками мелькавшие в голове. Дыхание само собой участилось. Кожу закололо от фантомных прикосновений, оставшихся на теле. Стоило прикрыть глаза, и меня тут же окружали запахи, звуки, жаркие, пошлые образы. Откроешь, и вновь болезненно светло. Реальность. И только внизу живота скручивается влажная спираль возбуждения. Зудит, не давая уже спокойно лежать. Мышцы лона сжимаются от неприятной пустоты. Ещё минута таких воспоминаний, и вся моя решимость что-то требовать летит к чёрту. Потом разберемся. Этим утром, вот только…

Я, закусив губу, поднимаюсь с постели, кидаю взгляд на простыню, подумывая в неё завернуться, чтобы прикрыть наготу, но отметаю эту мысль, и на нетвердых ногах направляюсь в ванную. Звук льющейся воды всё громче, но ему не перебить шум крови в моих ушах. Медленно поворачиваю ручку, толкаю незакрытую дверь. Делаю пару неуверенных шагов по холодному кафелю и замираю, встретившись глазами с Никитой через запотевшее стекло душевой. Хочу произнести " доброе утро", но слова застревают в горле. Это какой-то новый этап для меня. Сейчас светло, мы трезвы, мы оба прекрасно помним, почему может быть "нет", дальнейшее уже не спишешь на случайное помутнение, и я пришла сама. Второй раз за эти сутки.

Я скорее ощущаю кожей, чем вижу сквозь мутную перегородку, как Ник медленно обводит взглядом моё обнаженное тело, застревает на лице. Почему-то мелькает мысль, что он ни разу за это время не назвал меня "кис". Занозой заседает в груди. Не заслужила? Или это теперь официальное прозвище для другой? Господи, почему я именно сейчас об этом думаю???

Никита отодвигает стеклянную ширму и, схватив меня за локоть, молча притягивает к себе под льющиеся сверху струи. Сразу становится нестерпимо жарко: от горячей воды, от его взгляда, впивающегося в меня, от мокрого тела, прижавшегося к моему. Сердце грохочет как сумасшедшее, не давая расслышать больше ни одной связной мысли. Я быстро обвиваю его шею, заглядываю в глаза, льну каждой клеточкой в попытке быстрее вновь соединиться. Мы молчим, не улыбаемся, как обычно. Мне хочется верить, что это другое что-то: более глубокое, важное. Негласное обещание, что между нами ничего не закончится.

Спина прижимается к прохладному стеклу, запуская лихорадочные мурашки. Никита подхватывает меня под ягодицы, заставляя обвить его ногами. Подсаживает повыше. Так, что наши лица оказываются практически напротив друг друга. Я убираю одну руку с его шеи, провожу ладонью по мужской груди, напрягающемуся от порхающего прикосновения животу, смыкаю пальцы на напряженном члене, зажатом между нашими телами. Жадно наблюдаю, как зрачки Ника расширяются, делая глаза совсем черными. Секунду мы смотрим друг на друга, тяжело дыша. А потом Ник убирает мою руку обратно себе на шею, заставляя покрепче вцепиться в него, и опускает мои бедра на себя. Из горла вырывается рваный всхлип, губы сами собой расползаются в рассеянной улыбке, и я прикрываю глаза. Так горячо внутри. Глубже. Желанное трение пожаром разгорается меж разведенных ног. Его губы накрывает мои, язык с нажимом толкается во влажную глубину рта, имитируя ускоряющиеся толчки бедер. Я зарываюсь пальцами в мокрые волосы Ника, царапаю ногтями кожу головы. Подаюсь к нему всем телом, ловя ритм, пытаясь быстрее ощутить животный экстаз. Мышцы ягодиц, бедер сводит от напряжения, отдающегося пульсацией в сжимающемся вокруг него лоне. Я уже чувствую приближение развязки, одной на двоих, стремлюсь к ней и подгоняю его.

— Бл…, кис, — шепчет Никита сбивчиво, прикусывая мою нижнюю губу.

А у меня внутри словно взрывается что-то от этой простой дурацкой фразы. Так, что лёгкие сжигает напрочь, и не вздохнуть. Глаза щиплет нещадно. Я перестаю целоваться и утыкаюсь носом ему в ключицу, прячу лицо на плече. Хорошо, что мы в душе, что льётся вода. И даже я сама не до конца понимаю, что плачу.

Глава 48. Что дальше?

— Может у окна хочешь сесть? — интересуется Ник, останавливаясь перед рядом с нашими местами.

— Нееет, — шумно выдыхаю я, вздрогнув.

— Зря, вид охренительный…

— Издеваешься?

— Прости, не удержался, — хмыкает Аверин и, закинув наши сумки на полку сверху, занимает кресло у иллюминатора.

Я сажусь следом. Сразу пристегиваюсь, хотя самолёт ещё даже не начал движение. И сразу крепко обхватываю руку Никиты, а носом утыкаюсь ему в плечо. Это жалкая иллюзия, но так