Мы влипли (СИ) - Стужева Инна

— Мне никто не нужен, кроме тебя.

Жмусь к Матвею и тянусь к его лицу. Целую в щеку, и мы снова лежим некоторое время.

Все же кто-то должен проявить ответственность, а потому я вновь пытаюсь подняться.

— Сделаю нам чай, от чая ведь ты не откажешься?

— Так хочешь побыстрее сбежать?

Матвей, наконец, разжимает объятия и отпускает.

Я поднимаюсь и начинаю одеваться.

— Я не собираюсь сбегать, просто поставлю чайник, — говорю ему.

Он неопределенно хмыкает.

— Сейчас вернусь.

Стягиваю волосы обратно в хвост и иду в кухню.

Ставлю чайник, а пока вода закипает, начинаю рыться в аптечке в поисках термометра, жаропонижающего и медикаментов для обработки ран.

Через десять минут я, с подносом, на котором стоит все, что нужно, возвращаюсь в комнату.

На улице уже темно, и в комнате тоже царит полумрак. Матвей лежит на кровати, закрыв глаза и неровно дышит.

Подхожу и устраиваю поднос на прикроватном столике.

Сажусь рядом с ним и осторожно кладу ладонь ему на лоб.

Красивые губы трогает легкая улыбка, несмотря на то, что глаза остаются закрытыми.

Горит весь просто адски. Может, стоит вызвать врача?

— Матвей, — зову еле слышно, потому что не могу понять, спит он или нет.

— Что? — отвечает также тихо, и перехватывает мою руку, когда я хочу убрать ладонь с его лба.

— Матвей, я принесла градусник, ты должен померить температуру.

— К черту градусник, лучше иди ко мне.

Он открывает глаза, горящие сейчас в каком-то лихорадочном блеске, и смотрит прямо на меня.

— Нет. Пока ты не выздоровеешь, даже не думай. Но зато я принесла чай и жаропонижающее. А еще все для обработки ран. Ты сейчас же начнешь лечиться.

Матвей отказывается, но в конце концов я уговариваю его выпить все, что принесла. Еще с полчаса я занимаюсь его ранами.

Когда все сделано, я прибираюсь и вновь возвращаюсь в комнату. Присаживаюсь на подоконник и начинаю наблюдать за Матвеем.

Он лежит, подсунув под голову подушку, и смотрит на меня из-под полуопущенных век.

— Нужно вызвать врача, — говорю так, чтобы мой голос звучал максимально убедительно.

Только что я все же заставила его померить температуру. Как я и думала, перевалило за тридцать девять.

— Не нужно.

— А если что-то серьезное?

— Ты же дала мне таблетки. К утру все будет нормально.

— Ты такой упрямый.

— Как и ты.

От его замечания я вспыхиваю, хоть в темноте этого и не видно.

Некоторое время мы проводим в тишине.

Матвей закрывает глаза и, кажется, начинает дремать. Я так хочу, чтобы он побыстрее поправился.

Эта ночь кажется мне нескончаемо длинной, потому что через пару часов Матвею становится хуже, и я реально готова уже звонить в скорую, хоть он просит этого и не делать. Но потом он успокаивается и засыпает.

Мне кажется, лекарство, наконец, начинает действовать, и он уже не такой горячий, каким был только что.

Я еще несколько раз проверяю лоб, а потом укладываюсь рядом с ним.

Не помню, как засыпаю, а когда просыпаюсь, Матвей оказывается буквально в нескольких сантиметрах от меня и крепко спит.

Лежит на животе. Одну руку он сунул под голову, а вторая перекинута поперек моего живота.

Дыхание ровное, а температура…

Я протягиваю руку и осторожно, чтобы не разбудить, касаюсь его лба… судя по всему, спала.

По крайней мере точно не такая высокая, какой была еще несколько часов назад.

Выдыхаю от облегчения.

Осторожно выбираюсь из кровати и иду в ванную комнату.

Привожу себя в порядок и следую в кухню.

Нагло, словно я здесь хозяйка, лезу в холодильник и начинаю деловито мониторить его содержимое.

В детстве, когда я заболевала, мама всегда брала больничный и начинала суетиться вокруг меня. Обязательно варила лечебный куриный бульон и другие вкусные кушанья, например, паровые котлеты. Я решаю заняться тем же.

Поскольку курицы у Матвея нет, также, как вермишели и еще много чего, я лезу в интернет и заказываю доставку продуктов из ближайшего супермаркета.

Через двадцать минут курьер приносит к дверям два увесистых пакета. Я подхватываю их по очереди и оттаскиваю в кухню. Подбираю видео-рецепты, а потом начинаю приготовление.

Спустя примерно час по кухне начинают витать довольно аппетитные ароматы. Почти такие, как кружатся по нашей квартире, когда мама готовит.

Маме, я, кстати, позвонила еще вечером, и предупредила, что остаюсь у Матвея.

— Как я рада, доченька, наконец-то вы помирились, — получила ответ.

Вообще-то, я еще не уверена, что мы помирились. И сегодня в семь отходит последний автобус.

Выключаю плиту и решаю, что нужно сходить и посмотреть, как там Матвей, как слышу за спиной шаги. Еще секунда и он сам вырастает на пороге кухни.

В одних штанах и с голым торсом. Босиком, небритый, хотя двухдневная щетина очень ему идет. А волосы спутаны со сна и лежат сейчас в художественном беспорядке.

Так и хочется подойти к нему и обнять.

Но на лице хмурое выражение.

Когда он видит меня, оно несколько смягчается.

— Полина, — произносит сдержанно, а я улыбаюсь.

— Привет, Матвей. Как ты себя чувствуешь?

— Ты еще не уехала.

— Нет. Вот, приготовила обед. Точно такой, как мне мама готовила в детстве, когда я болела. Сейчас буду тебя кормить. Проходи, садись.

Но он продолжает стоять на пороге и смотреть на меня.

Подхожу к нему сама и беру за руку. Тяну к дивану и усаживаю Матвея на него.

— Садись. Я, можно сказать, первый раз готовила, будешь дегустировать.

Начинаю суетиться у плиты и ставлю перед Матвеем тарелку с золотистым бульоном, в котором плавает мелко рубленная зелень.

— Вот, давай, пробуй. А потом еще будет второе. Специальное меню для выздоравливающих. Целый час у плиты простояла.

Матвей косится на меня, но все же берет в руки ложку и пробует мою стряпню.

— Ну, как? — спрашиваю через несколько секунд.

— Очень вкусно, Полин, спасибо. Талант твоей мамы явно передался и тебе.

— Большое спасибо, я очень рада. Еще и второе будет.

Вскакиваю с места и отхожу к плите. Быстро накладываю еду и вновь заставляю Матвея пробовать. Сама тем временем завариваю для нас чай с лимоном.

Всучаю кружку Матвею и слежу за тем, чтобы он пил, а не просто делал вид.

Сама же вновь отхожу к плите, чтобы убрать посуду.

— Полин, во сколько тебе ехать? — летит в спину вопрос, и я замираю.

А потом осторожно поворачиваюсь к Матвею.

— Вообще-то, я не планировала сегодня уезжать, — произношу осторожно.

— Ты говорила, что сегодня.

— Извини, но я не могу оставить тебя в таком состоянии.

— Со мной все в порядке. Температура спала, и ты накормила меня так, что можно несколько суток протянуть без еды.

Мне не нравится та направленность, которую приобретает наш разговор, все же было хорошо. Но Матвей смотрит пристально и, по всей видимости, ждет ответ.

— Так хочешь, чтобы я побыстрее уехала?

— Нет, не хочу. Но мне нужно знать твои планы.

Матвей отставляет чашку, поднимается с дивана и перемещается к окну. Подпирает подоконник, а руки засовывает в карманы.

Я стараюсь не пялиться на его пресс.

— Так что, Полин?

— Хорошо.

Киваю, а потом начинаю медленно приближаться к нему.

— Хорошо. Если тебе нужно знать мои планы, то я скажу. Я хотела… когда ты проснешься я хотела…

Останавливаюсь в шаге.

Зажмуриваюсь на секунду, набираю в легкие побольше воздуха, открываю глаза, нахожу его взгляд и продолжаю.

— Планировала сказать тебе, что я тебя очень сильно люблю, Матвей. И никуда не хочу от тебя ни уходить, ни уезжать.

Он смотрит, не мигая, и, кажется, даже не дыша.

— Так что… если ты сам не прогонишь, я от тебя не уйду. Хочу быть с тобой и только с тобой. Но если я не нужна тебе, тогда, конечно…

Он все еще молчит. Прожигает взглядом и молчит. Наверное, ему нужно время, чтобы подумать…