Мой папа самый лучший (СИ) - Ройс Саша

Мирон так и офонарел от моей наглости. И от полного отсутствия с моей стороны: растерянности, трепета и коленопреклонения.

— То есть ты, Лиза, находишь тот факт, что солгав мне, ТЫ побежала лясы точить с бывшим хахалем — НОРМАЛЬНЫМ?

Потемкин свирепеет на глазах и с ролью «нарушителя и возмутителя спокойствия» никак не согласен. Он звонко ударил ладонями по поверхности стола — я на это лишь чуть вздрогнула — и тут же выпрямился в полный рост, грубо отставив стул.

Что делать в этом случае?

Следующим этапом надо обозначить и как можно ярче акцентировать тот момент, что не вы первыми начали разбор полетов.

Возмущение и негодование пробирались под мою кожу. Спокойствие в моем облике и голосе вот-вот готово было сдать позиции. Но так не хочется ставить мужчину на место традиционными женскими штучками: хрупкостью, слабостью, слезами и фразами «я хотела как лучше», «думала, справиться сама».

Нет.

Сегодня у меня нет настроения, уступать Медведю!

Выпускаю воздух из легких и вспоминаю второй пункт:

— Хочешь разборки, Мирон? Заметь, не я это начала, — рисую указательным пальчиком в параллельной от земли плоскости круг, — прилюдно, — полушепотом делаю акцент.

Говорят, когда человек орет, а с ним разговаривают тихо, его это еще больше раздражает. Вот и пусть позлиться в свое медвежье удовольствие.

— Не делай из меня дурака! — грозно сдвинув брови, предупредил Потемкин. Его шаг к «баррикаде», за которую был стол, выражал высокий уровень воинственности.

Ну, ладно.

— Зачем мне делать из тебя дурака, Мирон? — непринужденно усмехнувшись, молвлю я, — ты и сам прекрасно справляешься.

Все.

Этого было достаточно, чтобы он закипел.

Едва сдерживаясь на людях, он крепко схватил меня за локоть и двинулся туда, где должно быть стояла машина.

— Зачем тебе, Мирон, корчить из себя ревнивого Отелло? — пытаюсь достучаться до него я, хлестко перебирая каблучками. — Я же Ивану о диагнозе своем сказала, а не выбирала модель рогов для твоей головы! Зачем сходить с ума?!

— Нет, ты только на ее погляди, она еще и зло шутит! — совсем невесело смеется он. — Охренеть просто… — люто сверкнув глазами, роняет следом.

Подойдя к машине, Потемкин резко выпускает мой локоть и, я, развернувшись к нему, продолжаю разъяснять:

— Почему ты такой твердолобый! — сокрушенно подмечаю.

Его острый взгляд заставляет пожалеть о только что произнесенных словах. Но чтобы не прибегать к жалким оправданиям и к женским штучкам я озвучиваю свой единственный козырь, который вовремя всплывает в моей голове:

— Я, значит, такая плохая, что выполнила обещание и объяснилась с человеком, почему с ним рассталась семь месяцев назад. А ты такой белый и пушистый! Невинный, справедливый медведь, рвущий за Русь-матушку! Если так, то теперь скажи мне, что у тебя ничего не было с твоей Ксюшей с тех самых пор, как мы с тобой познакомились! Только скажи, Мирон, что ничего у тебя с ней не было, и я, так уж и быть, извинюсь за то, что поступила по-человечески!

Повисшая тишина мне категорически не понравилась, ибо она подтверждала только одну версию событий. Как раз ту, которую я ожидала, что Мирон опровергнет. Я просто была уверенна в этом! А потом мы бы помирились…

Но врать он не умеет.

Собственно, как и я.

Возникшая тишина. Обрыв в эмоциях «нарушителя». И этот взгляд, когда оценивают твое психологическое состояние, чтобы подобрать подходящие слова.

В груди все так и стянуло немой и щемящей болью.

— Ты же с ней не спал… — глупая и наивная усмешка вырывается наружу.

Все внутри застывает арктическим льдом, когда ни в следующую секунду, ни в последующую за ней секунду я не слышу ответа.

— Ты с ней спал, — эти слова совершенно с иной интонацией слетают с моих губ.

Отвожу ошарашенный взгляд в сторону.

Вот значит так…

Хотел меня за хвост поймать. Устроить мне мозгопромывательную взбучку, чтобы я впредь не помышляла что-то от него скрывать. Чтила и беспрекословно слушалась своего господина. Идея конечно неплохая и вполне в духе таких мужчин как Мирон. Вот только ходы все продумывать надо, а то ведь игрок может попасться достаточно интеллектуальный. Уравновешенный. И не поддастся эффекту неожиданности, на которое было рассчитано сие мероприятие.

— Удивил Мирон, — с уже горькой усмешкой подмечаю я, — медведя кобеля я еще не видела.

— Лиза.

Любые попытки продолжить разговор были пресечены моим испепеляющим взглядом.

— В отличие от тебя, Мирон, мне некогда устраивать разборки. Работать нужно, — деловым тоном выделяю.

Не спеша обхожу машину.

Потемкин, разобрав мои намерения, отключил сигнализацию и открыл ее.

Схватившись за ручку дверцы, вскидываю на него взгляд.

— Поехали.

И мы поехали. На работу.

Никаких разговоров на личные темы мы себе не позволяли. По-моему, их сегодня было достаточно.

Вечером домой возвращались мы молча.

По приезде малышка сразу разгадала мое настроение и бросилась ко мне с расспросами. Подарив Авроре улыбку и теплый взгляд, я умело переключила ее внимание на сборы к предстоящей поездке. Все-таки вылазка в Карелию должна была состояться. Буквально через несколько дней. Несмотря на то, что я рьяно не хотела туда лететь, к поднятой теме я сейчас для всех относилась «спокойно и примирительно», но про себя мне было все равно. И знал об этом только Мирон.

Дарья Филипповна благополучно справилась с переездом за один день и за ужином я с удовольствием выслушивала ее рассказ, как она быстро все организовала и даже вкусные блюда для нас приготовить успела. Когда мама Мирона завершила свое повествование, слово перехватила Аврора и с интересом стала рассказывать о грядущих соревнованиях и о том, что после родители и дети из их группы решили съездить все вместе на турбазу на целых два дня.

— Это будет незабываемо! — с предвкушающей улыбкой заверила Аврора.

— Да, — согласилась я, — это будет незабываемо, — и покосилась на Мирона.

После ужина мы все вместе сыграли в монополию, а после, не дожидаясь Мирона, я отправилась спать.

Из ванной комнаты я вышла в глухой бело-розовой пижаме, хотя на дворе летняя безмятежная ночь.

Забралась под одеяло и развернулась попой к пустой половине постели.

Скорый сон мог избавить меня от неприятного разговора. Я же знаю, что Потемкин вернется к той теме. У него было достаточно времени, чтобы найти, что сказать. Только мне уже на это фиолетово. Я хочу спать и не планирую беседу, ни о каких Ксюшах!

И только я успела об этом подумать, как пришел Мирон. Глаза так и зажмурила. Никого не вижу, никого не слышу.

Он разделся и залез под одеяло.

— Ты спишь?

— Сплю, — отбиваю его вопрос лаконичным ответом.

— Поговорить не хочешь?

— Нет, — убеждаю себя, плотно прикрыв глаза.

— Ты должна понять, Лиза, что все произошло, когда я вообще не думал…

— Да я уже поняла, что вне работы ты редко прибегаешь к мыслительной деятельности, Мирон! Но ты не отчаивайся. Ложись спать. Утро вечера мудренее, — парировала я, снисходительно посмотрев на медведя через плечо.

— Чего?

— Того! Спи уже! — не стесняясь, прикрикиваю на него я и снова падаю на подушку.

— А ты не сильно обиделась, раз к себе не уехала, — размышляя вслух, с нескрываемым ерничеством заметил Мирон.

Что-о?

Вот козлик.

— Я же говорила, что у меня все по расчету! — с достоинством отвечаю я.

Легкий шорох.

Явно смотрит сейчас в мою сторону и соображает, что сказать.

— Стерва.

Мирон дергает одеяло на себя.

— Мужлан.

Не церемонясь, дергаю свой край одеяла.

Глава 22. Русское сафари

Лиза

Подняв рюкзак и опустив его обратно, в голове промелькнула мысль, что возможно я все-таки переборщила со всякими спреями от мошек и кремами от укусов диких гадов. Ассортимент был столь велик, что я даже не могла назвать точное число баллончиков и туб, находящихся у меня сейчас в шмотнике.