Только между нами (СИ) - Салах Алайна

Чтобы не пускаться в бесполезный спор, мне приходится запереться в ванной. Я чувствую отчаяние и бессилие. Было бы куда спокойнее, если бы Матвей позволил мне заплатить. Так я бы меньше переживала, что квартира, которую Матвей снял для нас, обходится ему слишком дорого, и смогла хотя бы ненадолго забыть о том, что это по моей вине он лишился заработка и вынужден сидеть дома.

Когда я снова появляюсь в спальне, то застаю Матвея натягивающим спортивные трико.

— Денис позвонил, — поясняет он. — Скоро заедет. Хочет передать кое-что.

Внутренне я съёживаюсь от необходимости с кем-либо встречаться, но вида не подаю. Это ведь вполне нормально — время от времени встречаться с его знакомыми. Уютный вакуум остался позади, и нужно осваивать социум.

Однако внутри всё продолжает протестовать. Возможно, потому что Денис, в отличие от Матвея, действительно ведёт себя на двадцать три, и его присутствие подчёркивает разницу между нами. Когда они шутят между собой или когда он непроизвольно продолжает обращаться ко мне на «вы», хотя Матвей просил его этого не делать, мне хочется сбежать.

— Он совсем ненадолго, — говорит Матвей, поймав меня на кухне за приготовлением очередного смузи. — Не переживай, ладно?

И это мне тоже не по душе. Что несмотря на все мои попытки вести себя естественно, он подмечает мой дискомфорт и пытается это исправить. А так быть не должно. Он имеет право общаться со своими сверстниками, когда вздумается, без оглядки на чувства той, с кем он… Что? Встречается? Спит? Я до сих пор не могу подобрать слово, характеризующие наши отношения. Скорее, даже боюсь его подобрать. Формально я ещё состою в браке.

— Денис мне нравится. — Я смотрю Матвею в глаза, чтобы уничтожить в нём потребность винить себя. — Он может пробыть здесь сколько угодно. Не нужно передо мной извиняться.

— Ты самая лучшая, — произносит он с такой серьёзностью, что у меня стремительно мокнут глаза. — Денис мне больше чем друг. Он как мой брат. А братьев, сама знаешь, не выбирают.

Рот Матвея под повязкой дёргается в улыбке, которая передаётся и мне. Есть в их дружбе что-то трогательное, чего мне едва ли удастся достичь. Дружить так, как они, я никогда не умела: безоговорочно принимать человека со всеми плюсами и минусами, как неизменную часть своей жизни. Думала, что с Верой у нас было нечто подобное, но как выяснилось, нет. Она не поддержала, когда мне была особенно необходима поддержка, а я так и не смогла этого принять.

Денис приезжает спустя полчаса и не один. С девушкой. Это миловидное голубоглазое существо лет восемнадцати похоже на куклу в своей короткой джинсовой юбке.

— Мы с Аней в кино идём через час, — поясняет он, глядя то на меня, то на Матвея.

Господи, теперь и он чувствует себя виноватым.

— Проходите, — старательно улыбаюсь я, воплощая собой максимальное радушие. — Будете чай или кофе?

Парочка неловко топчется в прихожей, но в конце концов проходит в квартиру.

— Вы не подскажете, где находится ванная комната? — вежливо пищит девушка, которая, видимо, тоже задалась целью произвести прекрасное впечатление.

— Прямо и налево, — поясняю я, делая вид, что меня нисколько не задевает очередное выканье.

И ведь раньше оно меня действительно не задевало. Что плохого, если человек на десять-пятнадцать лет меня младше, пытается проявить уважение? А сейчас задевает. Коробит. Царапает. Ранит.

Прикрывшись тем, что мне нужно сделать звонок, я ухожу из кухни, оставляя друзей одних. Не хочу притворяться, что мне интересна болтовня о сессиях и тусовках в барах.

Заперевшись в спальне, набираю маму и разговариваю с ней так долго, что успеваю утомить. После того как мы кладём трубки, она наверняка задаётся вопросом, для чего мне вдруг потребовался рецепт её солёных огурцов. Мы обе знаем, что домашние заготовки — это последнее, чем я когда-либо стану заниматься.

За время, инвестированное в телефонную беседу, я оказываюсь вознаграждена. Голоса, доносившиеся до этого с кухни, перемещаются в коридор, слышится шорох надеваемой обуви. С чувством огромного облегчения я выхожу, чтобы попрощаться, и вижу, как Денис передаёт Матвею свёрнутую пачку денег.

Вопросы один за другим вспыхивают в голове, главный из которых: он занимает у друга денег, чтобы заплатить за квартиру?

— Денис мне должен, — поясняет Матвей, когда дверь за парочкой закрывается. — Не надо ничего себе выдумывать.

41

Две недели спустя

Матвей

— Я заеду в офис к Родинскому сегодня.

Стелла резко вскидывает голову, в её взгляде мелькает смятение.

— Для чего?

— Твоя подруга из отдела кадров звонила. Мне нужно написать заявление.

Она вытягивается струной, так что кожа на шее становится почти прозрачной, и под ней отчётливо проступают голубоватые вены. Смятение во взгляде сменяется протестом.

— Не нужно туда ехать. Я поговорю с Верой. Пусть привезёт документы сама.

Мне не нравится, что она так бросается на мою защиту. Словно я неразумное дитя, которое нужно беречь от него самого. Понимаю, что она волнуется из-за случившегося, но… Что теперь? Остаток жизни бояться высунуть нос из дома?

— Стелла, я не собираюсь прятаться. Мне стыдиться нечего, в отличие от него.

— Ты слишком идеализируешь жизнь. Разве не ясно, что с Романом ты не найдёшь правды?

— Я уже сказал, что подъеду, — терпеливо поясняю, не желая с ней спорить. — Потом у меня назначена встреча по работе.

— Что за работа?

— Одна айтишная фирма. Я у них стажировался, но с решением о найме они припозднились на день, так что Ларин их опередил.

— Хорошо. — Кажется, новость о трудоустройстве Стеллу обрадовала, потому что её лицо постепенно светлеет. — Я тебя отвезу, а потом поеду к себе на квартиру. Сегодня сантехник должен проверить посудомойку.

— У меня в квартире нет проблем с посудомойкой, — не удерживаюсь от иронии.

— Это не повод не чинить технику. Во сколько ты поедешь в офис?

— В час. После обеда.

Настроение стремительно катится вниз. Дело в квартире Стеллы, а точнее в том, что время от времени она уезжает ночевать туда. Ссылается на то, что не хочет лишать меня времени с друзьями, или на необходимость уборки. Я не понимаю. Что это? Желание от меня отдалиться? Неужели она до сих пор не осознаёт, что всё своё свободное время я готов с радостью отдавать ей? Мне её постоянно не хватает. Жду, что пройдёт, но не проходит. Начать утро с созерцания её лица означает, что день удался.

Всего этого я не высказываю, потому что не хочу давить. Не дурак, сам вижу, что ей непросто. За последний месяц у нас обоих круто поменялась жизнь, хотя перемены у Стеллы, конечно, покруче. Я-то не состоял в браке с мудаком. Остался жить в той же квартире и по-прежнему вижусь с Дэном. Стелла, напротив, не видится ни с кем. Только к матери ездит.

Я бы мог пригласить в гости её подруг, но подозреваю, Стелла не придёт в восторг от этой идеи. И это тоже меня гнобит. Что она не пускает меня в свою жизнь. Раньше это было объяснимо, но сейчас… Мысль, что она считает меня недостойным своего круга общения, на днях случайно вклинилась в голову и с тех пор не отпускает. Вдруг она боится, что налажаю? Не впишусь?

Короче, сидение в четырёх стенах действует на меня разрушительно. Надо поскорее выходить на работу, чтобы окончательно не стать параноиком на фоне безделья. Да и деньги начинают заканчиваться. А занимать у Стеллы — это дно.

Пусть я и не зарабатываю тех сумм, к которым она привыкла с Родинским, но мне хочется доказать ей, что на меня можно положиться. Что в случае чего я не подведу и смогу содержать нас обоих. Чёрт, да, я стал много загоняться на тему того, что не имею возможности дать ей всё, к чему она привыкла. Раньше такого не было. Но это потому, что раньше мои потребности были другими. Казалось, что впереди вся жизнь и я ещё успею о себе заявить. А с появлением Стеллы заявлять приходится прямо сейчас. Она ведь к совершенно другому уровню привыкла.