8 марта, зараза! (СИ) - Белая Яся

— А Милана где?

— В театре своём. Порхает по сцене, птичка моя.

Судя по довольному лицу, Руслана вполне устраивает такое положение вещей. Он приобнимает меня за плечи и ведёт в сторону детского городка. Детвора убегает беситься, а мы присаживаемся на скамейку поодаль.

— Какими судьбами в наши края, северная пташка? — улыбается Руслан. — И, кстати, поздравляю, — он кивает на мой ещё не очень большой, но уже заметный животик.

— Спасибо, — смущаюсь я. — Вернулась вот, навсегда. К Гектору.

— Вот как, — растерянно произносит Руслан. — Значит, у вас всё наладилось, и ты его простила. Раз решила подарить ему ребёнка.

Я вспоминаю наш недавний разговор с Гектором — он так решительно заявил, что этот малыш его и что он не потерпит другой правды. Но Руслану… ему можно сказать. Он умеет хранить тайны. И…мне надо, чтобы он изменил мнение о Гекторе.

Поэтому, понурив голову, я тихо говорю:

— Это не его ребёнок. То есть — биологический отец малыша не Гектор.

— Как так? — округляет глаза Руслан.

И я рассказываю. Всё. Начиная с нашего последнего разговора с ним в машине и по сегодняшний день. По ходу моего рассказа лицо друга меняется несколько раз.

Когда я замолкаю, он тяжко вздыхает:

— Да уж. Помотала вас с Геком жизнь.

— Не то слово, — говорю я.

— Я рад, что вы вместе, — произносит Руслан, сжимая мою ладонь. — И знаешь — я бы так не смог. Честно. Вот ты рассказывала, а я перекладывал это всё на нас с Миланкой. Если бы она от другого… Убил бы! Ей Богу! Обоих! И ребёнка бы вряд ли смог принять. Но Гектор всегда был сильнее меня.

Улыбаюсь, гордясь любимым. Накрываю руку Руслана своей ладонью и говорю:

— Знаешь, из всей этой истории я вынесла одну истину — человек становится ещё сильнее, когда рядом те, кто ему дорог и кому дорог он.

Руслан кивает.

— Это верно. Меня будто ополовинили, когда мы общаться перестали. Не хватает его цинизма, язвительных комментариев по поводу моих розовых слонов в голове, холодной оценки происходящего. Не поверишь, я спорю с ним, забываясь. Мне его не хватает.

— Ему тебя тоже, Руслан, — говорю.

Знаю это точно. Гектор никогда не скажет, но маленькие детали выдают… Как-то мы листали старые фото. У нас их немного. И над теми, где были Рус с Милой, он замирал, а глазах — такая тоска мелькала.

— Поэтому, — перехожу на таинственный тон, — приглашаю вас с Миланой завтра к нам домой. С детворой. Я спеку торт. Апельсиновый. Пальчики оближите.

Руслан улыбается:

— Ну, если ты обещаешь апельсиновый торт — точно будем. Тем более, что Милка сладкое не ест. Гектор тоже. Значит, нам больше достанется.

— Замётано! — обещаю я, смеясь.

И мы расстаёмся довольными друг другом.

В эту ночь я засыпаю одна — совещание, как и ожидалось, затягивается допоздна. А просыпаюсь привычно в объятиях мужа.

4(12)

Гектор всегда обнимает меня и прижимает к себе так, словно я могу убежать, исчезнуть, раствориться.

Любуюсь им спящим. Таким безмятежным, молодым, красивым. Осторожно, чтобы не разбудить, касаюсь длинных ресниц. Надо же, девчонкам красить приходится, тушь изводить. А тут такое великолепие от природы.

Чувствую себя Психеей, которая рассматривает спящего Амура. Хотя вряд ли Амура были такие резкие, твёрдые, чеканные черты.

Веду пальцем по скуле, обвожу контур чётко очерченных губ.

Какой же ты у меня, ммм… Слов не подобрать.

Продолжаю исследование.

Соскальзываю на плечи — широкие, развитые, каменные. Гектор у меня мускулистый, но при этом не выглядит перекачанным амбалом. У него всё гармонично и пропорционально, как у античной статуи. Хоть сейчас ваяй.

Смуглая кожа гладкая и шелковистая. Её портят шрамы. Вот этот — слева на груди — от огнестрела. Он получил его из-за меня. Я помню, чем тогда всё закончилось. Сжимаюсь внутренне от того воспоминания. Мне хочется тоже его стереть, переписать, заменить.

Тянусь, осторожно трогаю, целую.

Гектор распахивает глаза, смотрит сонно и рассредоточено.

— Что ты делаешь? — голос звучит хрипло, волосы взъерошены, он сейчас такой… милый. Никогда не думала, что это слово можно применить к Гектору. Но сейчас оно подходит как нельзя лучше.

— Переписываю воспоминания, — говорю я, и кошусь на огромный бугор в области паха, нервно облизывая губы.

Гектор следит за моим взглядом и…мрачнеет.

— Даже не думай! — резко отзывается он.

— Ну почему? — удивляюсь я. — Я хочу этого. Хочу попробовать. Хочу подарить тебе удовольствие.

— Ты и так даришь, — смягчается он, притягивая меня к себе. — Даже не представляешь какое. Такая красивая, такая желанная, такая сладкая.

Он зарывается лицом в мои волосы.

— Ну-ну, а кто говорил, что я вешалка и со мной на приём к губернатору стыдно идти?

Чуть отстраняюсь, чтобы заглянуть ему в лицо.

Гектор обезоруживающе улыбается:

— Ещё и злопамятная…

Глажу его по волосам, он ловит и целует мою ладонь.

— Ты тоже очень красивый, — признаюсь я, а щёки обдаёт жаром — ведь меня почти поймали за разглядыванием.

Гектор презрительно фыркает:

— Да ну, одна девушка сказала как-то, что у меня нелепая внешность.

Поперхаюсь:

— Что? Нелепая?

— Ну да, — чуть смущается Гектор, и этот румянец на скулах ему дико идёт. — У меня же очень светлые глаза и смуглая кожа при этом.

Впервые в жизни мне хочется выматериться, забористо так, витиевато. А ещё найти ту сучку и выдергать ей патлы. Именно то сочетание во внешности Гектора, от которого у меня просто сносит крышу, эта дура назвала «нелепым»! Подарить идеально красивому человеку такой комплекс — это суметь надо.

— Она просто завидовала!

— Или может хотела отшить, — признаётся Гектор. — Я бегал за ней. Мне было пятнадцать, ей семнадцать. Я казался ей малолеткой.

Ненавижу стерву! В юности Гектор был таким…паинькой, таким хорошеньким. Я видела фотографии. Он до сих пор смущается, показывая их. Думаю, та девка текла от него, но признать что ей, более старшей, нравится мальчишка помладше — просто не могла.

— Идиотка она, — говорю, склоняя голову ему на грудь. — У меня все одногруппницы по тебе слюной капали. Завидовали мне люто. Говорили, что ты супермегасекси, — веду пальчиком по груди, — и я с ними согласна.

Он хмыкает:

— Смешные вы, девчонки. Ну, зачем мужчине быть красивым? Если он, конечно, не гей какой-нибудь.

— Знаешь, мы, девчонки, хоть и любим ушами, глаза тоже имеем.

Интересно, мысленно ехидничает внутренний голос, где же они были, когда ты выходила замуж за Колю?

Брр, передёргивает.

Гектор понимает это по-своему:

— Замёрзла, глупышка, — сбрасывает с себя одеяло и укутывает меня. А я беззастенчиво пялюсь на него. Муж спит обнажённым. И теперь я могу наблюдать его тело во всё великолепии. Он красив везде. И член — тоже: длинный, крупный, с большой головкой, перевитый венами. Сейчас — стоящий колом. Утренняя эрекция во всей красе.

Я хочу попробовать его на вкус, сама, лизнуть языком, взять в рот, даже слюну сглатываю. Тянусь, но мою руку перехватывают.

— Нет, Алла, не сегодня, — мягко говорит Гектор. — Но раз у тебя появилось желание — мы обязательно поиграем.

Он тянет меня вверх и целует в губы.

— Я в душ, сладкая. И так тренировку пропустил и на работу опаздываю.

…Гектор уезжает на работу, а я делаю себе яблочный фреш и усаживаюсь на кухне с планшетом, набираю маму, включаю видеозвонок.

— Роднулька, — приветствую её. Мама ещё в кровати, она, прежде ранняя птичка, теперь любит поваляться подольше.

— Что-то случилось, милая? — ещё сонно улыбается мама, выглядывая из-под одеяла. — Чего будишь в такую рань?

— Рань? Твой любимый зять уже на работу учесал!

Мамина улыбка становится ещё шире — она невероятно счастлива, что мы с Гектором снова вместе. Она всегда говорила мне: «Алла, именно такой мужчина тебе и нужен — волевой, сильный, жёсткий, но при этом — заботливый, верный, надёжный. Сейчас таких, как твой Гектор, уже не делают».