Принц, Алёнушка и Волк (СИ) - Корсарова Варвара

У этого человека тоже была черная борода. Но короткая, аккуратная, и немного зловещая. Потому что именно такие бороды предпочитают элегантные корсары или современные городские разбойники, которые охотятся за удовольствиями в каменных джунглях.

Это какое-то наваждение. Дурман. Морок. Она спит и видит сон. И в этом сне Жека явился ей в образе преподавателя.

– Доброе утро, – сказал морок и все замолчали.

Алёна обалдело помотала головой. Потому что ее теперь обманывали не только глаза, но и уши.

 У наваждения был Жекин голос. Сильный, гулкий бас.

– Меня зовут Григорий Григорьевич Онежин. Я доктор технических наук, кандидат экономических наук и новый профессор вашей кафедры. Был приглашен руководством вашего университета провести курс лекций. Правда, в последние годы я мало занимался преподавательской деятельностью, поскольку в основном веду работу в области прикладных исследований. Но выдалось свободное время, ваше руководство настойчиво просило взять курс, и я согласился. Надеюсь, вы не заставите меня пожалеть об этом решении.

Он обвел аудиторию цепким и ищущим взглядом, и Алёна поежилась. Она подняла учебник и спряталась за ним.

– Можно вопрос! – Вероника подняла руку и приподнялась, чтобы ее лучше заметили. И чтобы показать из-за парты грудь, тесно обтянутую водолазкой.

– Да, можно.

– В холле висит портрет знаменитого профессора Онежина и он на вас не похож. Вы его полный тезка? Или нас ввели в заблуждение? Вы очень молодо выглядите для профессора, – Вероника ослепительно улыбнулась. – Простите, если мой вопрос… неуместен и бестактен.

Она опять улыбнулась, так, что любой мужчина упал бы на месте с разбитым от страсти сердцем и не задумывался о бестактности вопроса.

 – Произошла путаница, которая, надо сказать, мне весьма неприятна, – сказал лже-Онежин сухо и без улыбки. – Профессор Онежин на портрете в холле – мой близкий родственник. Да, полный тезка. Тот Онежин нынче находится на заслуженном отдыхе и живет за границей. Этот Онежин, которого вы видите перед собой, тоже ученый. Скажу без скромности – состоявшийся ученый и специалист-практик. У меня есть патенты на востребованные изобретения, есть учебники, монографии. Высокий индекс Хирша.* И я действительно доктор наук и профессор. Даже не самый молодой в России. Докторскую защитил год назад, в двадцать девять. Секретарь в деканате не разобралась, кто из Онежиных будет работать на кафедре, и сообщила вам неправильную информацию.

– Спасибо за разъяснения, – кокетливо поблагодарила Вероника и села.

Алёна зажмурилась. Понимание озарило ее такой яркой вспышкой, что она даже ослепла на миг. Кровь вернулась в голову горячим потоком.

Да, это он. Это Жека. Нет… Гриша. Григорий Григорьевич. Жека! Это его интонации, его манера прищуриваться и поводить плечами.

– Еще вопросы?

Он опять обвел аудиторию ищущим взглядом. Алёна догадывалась, кого он ищет. Как во сне, она подняла руку.

– У меня вопрос, – она услышала свой охрипший голос словно со стороны. Янтарный взгляд остановился на ней и вспыхнул нестерпимым светом.

– Прошу, – сказал он.

– Почему у теб… у вас на руке написано «Жека», когда вы Гриша?

На его лице не дрогнул ни один мускул, только слегка приподнялась бровь. В аудитории прыснули и засмеялись на все лады.

– Ну дает, Сестрицына! – ржали сзади. Такое восклицание летело в адрес Алёны не в первый раз за последние дни.

– Она объелась белены, – предположила Ксю.

– Мозги на почве учебы съехали, – подхватила Вероника.

Алёна все слышала, но ей было плевать. Пусть хоть весь мир над ней смеется. Так и есть: она посмешище. В первую очередь для этого… профессора Онежина.

– Да, верно, – он медленно вытянул руку, повернул ее тыльной стороной и пошевелил пальцами, чтобы все желающие могли полюбоваться неровными синими буквами.

– Глазастая какая Сестрицына, – наивно удивился вслух Антон. – Хоть и в очках. Точно, «Жека».

– Простите, если мой вопрос неуместен и бестактен, – ядовито добавила Алёна.

Он помолчал. Он смотрел ей прямо в глаза.

– Это школьное прозвище. Моя фамилия – Онежин. Естественно, когда мы изучали творчество Пушкина, меня стали звать в классе Онегиным. Имя Онегина – Евгений. Кличка мутировала в Женю, потом в Жеку. Мне она нравилась. Я еще долго ей пользовался. Многие старые знакомые до сих пор так меня называют в шутку. В период подросткового бунта я сделал эту татуировку. Лет в четырнадцать, кажется, – он медленно улыбнулся, и оказалось, что у него на правой щеке есть ямочка, которую раньше было не видно из-за бороды.

Девушки в аудитории мило захихикали.

– Что ж вы не сведете эту татушку, – заметила бесстрашная Вероника. – Сейчас есть такая услуга.

– Это часть моего прошлого и часть меня, и я ее не стыжусь, – ответил он таким тоном, что стыдно стало Веронике. По крайней мере, она изобразила, что ей стало стыдно. Бурно вздохнула и покаянно опустила глаза, что также позволило ей продемонстрировать грудь и длинные ресницы.

– Еще вопросы? – Онежин задал этот вопрос аудитории, но смотрел в этот момент на Алёну.

– А можно мы тоже будем иногда звать вас Жекой? – не отставала Вероника, которая умела кокетничать совершенно бесстыжим образом и говорить вещи, которые менее красивой девушке не сошли бы с рук.

– Нет, – его тон ясно дал понять, что шутки закончились и границы переходить не следует. Вероника показательно надула губки и метнула озорной взгляд на молодого, красивого и строгого профессора.

– Начнем лекцию, – он щелкнул кнопкой пульта, запуская проектор, взял маркер и подошел к доске. – В этом семестре мы разберем следующие разделы курса «Методика анализа проектно-технических решений...»

В аудитории зашуршали тетради. Студенты кинулись рьяно записывать за лектором.

Алёна не шелохнулась. Она сидела с прямой спиной, внимательно слушала лекцию и не понимала ни единого слова.

Сознание отстраненно регистрировало, что преподавателем Жека – тьфу, Григорий Григорьевич! – был отличным. Он хорошо владел голосом, рассказывал понятно, подробно. Где нужно, делал паузу, разбавлял материал меткой шуткой, чтобы лучше донести идею. Охотно отвечал на вопросы, сам задавал неожиданные вопросы, требовал оригинальных решений, и легко вовлекал студентов в обсуждение.

Золото, а не лектор. Никакого сравнения с нудным Борисычем. Повезло им, нечего сказать.

Алёне очень хотелось расплакаться. Или встать и выйти из аудитории, хлопнув дверью.

Обида была невыносимой. Пронзительной, острой, скручивающей внутренности.

Он с самого начала знал, что она – его студентка. Он обманывал ее. Водил за нос. Не назвал своего настоящего имени.

Зачем он устроил этот розыгрыш, этот маскарад? Чтобы посмеяться над ней? А может, он ненормальный, страдает раздвоением личности? Уж лучше бы последнее!

Алёна думала, что не доживет до конца лекции, но как-то протянула эти полтора часа.

То, что занятие закончилось, поняла по тому, что кругом заговорили, начали подниматься из-за парт и складывать вещи в сумки.

Алёна не шевелилась. Она не сбежит из аудитории одной из первых. Она останется и потребует объяснений.

Однако ждать пришлось долго. У преподавательского стола собралась галдящая группа, Онежин едва успевал отвечать на вопросы. Особенно старалась Вероника, которая внезапно воспылала горячей любовью к предмету. Пока она выясняла условия зачета и сроки сдачи индивидуальных проектов, успела пару раз невзначай прикоснуться к профессорскому плечу, а когда наклонялась к столу, старалась, чтобы на уровне профессорских глаз мелькала ее умопомрачительная грудь.

Онежин коротко ответил на вопросы факультетской красавицы, отвернулся, и заговорил с другими. Если он и был впечатлен демонстрацией, никак этого не показал.

Кроме девушек, у стола мялся Валентин.

– Григорий Григорьевич, – небрежным, но в то же время уважительным тоном начал он, когда толпы отхлынула и он остался один на один с преподавателем. – В биографии вашего родственника упоминается, что он знаменит коллекцией метеоритов. А вы, часом, не увлекаетесь метеоритами?