Наперекор (СИ) - Крон Марта

Бесшумно сглатываю.

Ну вот почему сейчас? Что мешало захотеть раньше?

Как раз сейчас я не способен на выяснение отношений, в данный момент меня больше волнует изнывающий от боли бок. Кровь не останавливается. Уже все полотенца и мази в доме использовал. Всю ванну заляпал красными каплями. Обезболивающее не помогает, так что придётся звонить Аристарху Семёновичу и спрашивать, что делать. Он мужик понятливый, и если настоятельно попросить об этой ситуации не распространяться, то в положение он войдёт, несмотря на крепкую дружбу с отцом. Остаётся только побыстрее уложить спать Милу и взяться за дело. Салфетка на боку уже вся пропиталась кровью, и скоро футболка перестанет это скрывать.

— Уже поздно, – поворачиваюсь к девушке и тону в её проникновенных серых глазах. Последний раз она так смотрела на меня после аварии. Та же растерянность, тот же страх, та же душевность. Все эти чувства она вложила в ту ночь. Раскрыла вместе с нашей близостью.

Врач сказал не тревожить Милу. Так что делать? Прятать порез, заставляя её волноваться и дальше? Или дать возможность ей выплеснуть эмоции вновь? Как тогда…

Несмотря на всю боль, которую сейчас испытываю, я готов на всё, чтобы снова ощутить тепло её рук на своей коже. Чтобы обрести покой в её глазах. Чтобы разделить на двоих дыхание.

Это эгоистично с моей стороны.

Всего один робкий шаг Милы в мою сторону, а я уже готов схватить её всю.

Это напугает девушку. Оттолкнёт.

А я не уверен, что смогу сдержаться, когда Вольская приблизится ещё ближе. Когда захочет помочь и окутает меня своей теплотой и мягкостью. А она умеет быть такой, ещё как умеет. Стоило мне прочувствовать это на себе всего раз, до дрожи хочу ещё…

Но использовать доброту девушки в таких корыстных целях не могу, иначе потеряю её навсегда.

«Не дави на неё…»

Значит, выход один. Смириться с положением, сгладить все углы, чтобы не обидеть и показать, что я ценю её заботу, и попытаться самому справиться с кровотечением.

— Барсов… — утомлённо вздыхает Мила. – Ты знаешь, мне это всё так надоело…

— Что именно? – напрягаюсь я, прикусывая язык, чтобы не взвыть от резкой боли.

— Что ты меня за дуру держишь, – стреляет обвинением и прожигает уязвлённым взглядом.

— Наоборот, Вольская, я считаю тебя одной из самых умных женщин, – отбиваюсь от выстрела. – А вот характер у тебя ужасный…

Слегка улыбаюсь, но, кажется, девушка не оценила мой юмор и настроена атаковать.

— Такое ощущение, что я тебе мешаю… — смыкает губы в одну линию. – Ян, если ты чувствуешь, что после аварии должен мне помогать, то это не так. Я снимаю с тебя любую ответственность и прошу отпустить меня домой.

Что я там говорил, что она умная?!

Пристально смотрю в её глаза и борюсь с тем, чтобы не накричать. Прячу за спину руки, чувствуя, что меня начинает трясти.

— Выкинь из головы эти глупости, Вольская, – понижаю от злости голос. – Ты мне не мешаешь.

— Да ну? – язвительно усмехается и складывает на груди руки. – А не по этой ли причине ты сейчас от меня пытаешься избавиться? Так я облегчу тебе задачу и уйду сама.

Сжимаю кулаки и мысленно впечатываю их в стену.

— Вольская… — скриплю зубами. – Я сейчас не посмотрю на то, что тебя даже пальцем трогать нельзя, и отхожу по заднице так, что на всю жизнь забудешь слово «сама».

Всего за секунду её лицо приобретает оттенок переспелого томата, а глаза темнеют от бешенства.

У меня аж мелькает мысль, что сейчас получу свою вторую пощёчину за всю жизнь, кстати, от этой же женщины, но она решает, что я не достоин даже этого. Резко разворачивается и уходит.

— Чего ты добиваешься? – рычу в затылок, следуя за ней по пятам. – Мила! – хватаю за локоть и тяну на себя.

— Я всего лишь хотела помочь… отблагодарить за твою помощь, – хрипло отвечает она, и я цепенею, получая ту самую оплеуху, которую ждал.

— Мне не нужна твоя благодарность, – цежу сквозь зубы и отдёргиваю свою руку. – Иди спать, – киваю на дверь её комнаты.

Вижу, как высоко вздымается её грудь, как широко раскрываются глаза, как подрагивают ресницы, и как постепенно тускнеет взбудораженный взгляд.

— Хорошо, – сдавленно произносит Мила, и, кинув напоследок на мою футболку короткий взгляд, оставляет меня одного.

Сердце стучит так, что у меня кружится голова.

Благодарность… вот он, мой приговор. Она просто чувствует себя обязанной, в то время как я, разинув рот, ищу в каждом её слове, в каждом взгляде и действии глубокий смысл.

А его просто нет…

Что ж, теперь уже и не так страшно истечь кровью.

***

Не разбирая своих мыслей, захожу в ванную, хватаю последнее чистое полотенце в шкафу и, приложив к ране, опускаюсь на холодную плитку.

Перед глазами начинает всё расплываться, и это на мгновение напоминает, что нужно принимать меры, иначе будет худо. Я не могу просто отрубиться и оставить Милу одну. Что бы сейчас между нами ни происходило, я должен за ней приглядывать. Девчонка еле дышит, стресс ей ни к чему. А моё бренное тело, валяющееся без сознания на полу, точно напугает её. Ещё не хватало затруднять дыхание и ухудшать состояние лёгких.

Как ни крути, мне ещё нужны силы, чтобы остановить её. Если она уйдёт, я точно не выживу.

А она наверняка уже взламывает замок в двери, чтобы сбежать и больше меня не видеть.

Чёрт!

Этого нельзя допустить, я загнусь без неё. Сдохну без своей паршивки.

В ней моя сила, моё желание жить.

Пусть лучше так, чем никак… лишь бы она была со мной… даже из-за благодарности.

Сцепляю зубы и поднимаюсь с пола. Сколько я тут просидел?

Потерял счёт времени…

Вдруг Мила уже ушла?

Какой же я идиот!

Ведь чувствовал, что будет правильно открыться ей, но до последнего убеждал себя в том, что она слаба.

Как же я ошибался!

Кто-кто, а Вольская сильнее всех взятых. Иначе как объяснить то, что она сидит на моей кровати и не сводит с меня глаз. Всё ещё здесь.

Осталась со мной…

По глазам вижу, что Мила борется с собой. Со своей гордостью. По дрожащим рукам понимаю, как ей трудно переступать через себя и делать первый шаг.

Моя сильная, смелая, добрая девочка!

Не моргая, смотрю в любимое лицо и иду навстречу. Девушка поднимается и мгновенно бледнеет, опуская глаза на мою окровавленную ладонь, которую я молча ей протягиваю.

Плевать на всё. Теперь Вольская будет участвовать в каждом моменте моей жизни. И в горе, и в радости.

Мила вкладывает свои подрагивающие пальцы в мою руку, и я кладу их себе на живот, безмолвно прося снять с меня одежду.

Закрываю глаза, когда чувствую осторожное прикосновение маленьких пальчиков, тянущих край футболки вверх.

Слышу рядом женское сбивчивое дыхание и наслаждаюсь этим звуком, как сумасшедший. Стоит Миле меня раздеть, как кожа покрывается беспорядочными мурашками. Запрокидываю голову и ощущаю необъяснимое чувство эйфории. Моя несносная ведьма рядом, и мне от этого так хорошо, что меня переполняет от радости. И даже когда раздаётся надломленный вдох, а потом громыхающее: «Господи, Барсов, я так и знала, что ты придурок!», я счастливо улыбаюсь.

***

Разрешаю Миле делать со мной всё, что пожелает. Уложить на постель, забрать мой телефон и даже самой позвонить врачу. Полностью отдавшись в её заботливые руки, отвлекаюсь от боли, слушая невнятное бормотание о том, какой я безответственный. Разговор по душам был отложен на неопределённое время. Сейчас Мила сконцентрировалась на ожидании врача, а я на ней. Стараясь не морщиться, когда она то и дело меняла повязку на скорую руку, проверяя мою рану, всматривался в напряжённые черты её лица и искал ответы на возникшие вопросы.

Осталась насовсем или только для подстраховки, чтобы я здесь не умер в одиночестве?

Когда в комнате появляется Аристарх Семёнович, Мила, не скрывая облегчения, бросается к нему:

— Кровотечение вроде остановилось!

— Отлично. Сейчас посмотрим, – без приветствий доктор сразу подходит ко мне и склоняется, изучая мой бок. – Охохохо! – вздыхает он. – Надо было сразу меня вызывать, Ян! – осуждающе качает головой. – Ты о чём думал, красавчик, что само затянется?