Настя как ненастье (СИ) - Горышина Ольга

— У тебя ровно пятнадцать минут на завтрак, — объявил Кеша, перекрыв утреннее приветствие матери так же, как и Настин ответ.

Однако перекричать Тимофея у него не получилось. Тот сорвался со стула, опрокинув на пол тарелку с недоеденной кашей, и понесся в сторону Насти, чтобы за руку дотащить от лестницы к столу:

— Бабуля, это тетя Мышка…

Тишина повисла лишь на мгновение. Кеша не позволил матери поудивляться дольше и начать строить какие-нибудь предположения.

— Настя один раз заменяла в детском театре актрису. И чтобы не портить ребенку кайф, пришлось уговорить ее пойти с нами прямо в костюме. Так что теперь она мышка на все времена… Ну что стоишь, — повернулся он к замершей Насте. — Поесть не успеешь. Для тебя кашу оставили.

Она опустила глаза на пол.

— Отдайте мою долю Тиму.

— Да перебьется! — повысил голос Кеша. — В другой раз будет аккуратнее. К тому же, его кормят гречкой третий день подряд. Я ему реально сочувствую.

Бабушка уже вернулась к столу с совком и метелкой.

— Давайте я уберу? — шагнула к ней Настя, но хозяйка отвела руку с совком в сторону.

— Садись ешь. Мой сын не даст тебе и минуты. Он выедет ровно в семь.

— Мам, а то она не знает… Насть, время пошло.

Она начала есть, хоть у нее с большим трудом получалось не давиться. Помогал чай, а вот рулет пришлось дожевывать на ходу, поглядывая на довольного непонятно чем ребенка. Только в дверях Тимофей начал дергать дядю за полу пиджака, чтобы тот точно сказал, когда приедет мама.

— Скоро, скоро, — отмахивался Кеша, а потом бросил матери: — Хорошо, что напомнил. Пойдем, я кресло отдам. Вдруг Лида сама приедет.

Настя в спешке плохо завязала кроссовки и на дорожке умудрилась наступить на шнурок. Хорошо, шла последней, и никто не заметил, как она чуть носом не посчитала фигурные камушки.

— Мам, я больше не лезу, — ответил Кеша довольно громко на какой-то вопрос, заданный матерью шепотом. — Пусть сама решает, когда может его забрать. Но лучше бы приехала сюда, потому что Настя собиралась расписать Тимке комнату. Но ты знаешь Лиду. С ней никогда нельзя ни о чем нормально договориться. Так что если сможете пожить на даче еще неделю, дайте знать.

— Она не может быть сейчас на даче. А вдруг что? Скорую вызывать? И ей к врачу через неделю. Занимайтесь своим ремонтом. Не надо Тиму никакой комнаты. Дай им сначала со всем разобраться.

— Что ты со мной таким тоном разговариваешь?! — возмутился Кеша непонятно чему. Настя не заметила, чтобы мать даже чуть-чуть повысила голос. — Я всю эту кашу заварил? Я ее расхлебывал три года! А теперь пусть это делает Никита. И я сразу предупреждаю, если он хоть раз заикнется о каких-то деньгах, я прекращу с ними всякое общение.

— Опять ты о своих деньгах! — теперь мать говорила громко и даже не думала обернуться на Настю, которая притихла за ее спиной.

— Я не о деньгах, а о договоре с Никитой. А договор, ты помнишь, дороже денег. Я свое мнение о нем, вот так, по щелчку пальцев, — и Кеша действительно щелкнул пальцами, — не поменяю. Пусть сперва докажет мне, что изменился. Хотя к черту… — Кеша наконец вытащил из открытого багажника автокресло и всучил матери. — Не надо мне ничего доказывать. Ему лучше вообще забыть, кто я такой есть. Пусть живут своей жизнью. Будем встречаться только на семейных торжествах.

— Ты забыл добавить, пусть живут в твоей квартире…

— Мать, не начинай! Я эту квартиру не просил. Бабушка сама мне ее завещала. И я ни слова не сказал, когда они в нее въехали. Не надо накручивать ни меня, ни себя. Давай все, поставим точку. Я не обещаю, что никогда не заявлю на квартиру своих прав — меня тут дядя Сережа, кстати, обещал уволить — но пока пусть живут, если они вообще в состоянии жить вместе. Все, мам, мне надо ехать. Я и так со всей этой ерундой на работе не появляюсь. А ты знаешь, что такое, когда дядя Сережа бешеный.

Кеша закрыл багажник, и мать сразу отступила к калитке.

— Это все не ерунда. Жаль, что ты этого не понимаешь.

— Мам, тему закрыли! У меня других дел по горло. Все, пока…

Он не обнял мать, а Настя лишь сказала тихое «до свидания», не уверенная, что от нее ждут чего-то большего. В ответ ей только кивнули. Все хорошо для первого раза.

А вот Кеша нервничал и выехал на дорогу, явно не соблюдая скоростной режим.

— Насть, это когда-нибудь все успокоится. Когда-нибудь. И, дай-то бог, чтобы я в Никите ошибался. Я действительно хочу сестре счастья, но от того дерьма, в котором искупал ее муженек, вряд ли можно отмыться и сделать из семьи конфетку. Уж поверь, я реалист.

Настя решила молчать. Она ничего не знает. Она видит лишь двух несчастных людей: Лиду и Никиту. Нет, четырех — еще ее мама и сам Кеша. А, может, и малыш далеко не счастливый, живя среди людей, которые терпеть друг друга не могут.

— Настя, тебя дома оставить? Я имею в виду, у меня в квартире. Или ты можешь пару часиков погулять около офиса? Например, в кафе книжку почитать? До обеда. В обед добежим до банка. Ты позвони брату. Напомни, чтобы не опаздывал. У меня времени в обрез. Я очень хочу освободить для нас субботу.

Он не смотрел на нее. Только вперед, потому что движение на трассе уплотнилось.

— Кеша! — Насте страшно было говорить то, что она собиралась сказать: — Может тогда сегодня не надо в банк, раз твой дядя…

Сказала, хотя и понимала, что этого завтра может и не быть. Кеша мог просто-напросто передумать отдавать вникуда такую огромную сумму. Может, пообещал в запале и сейчас до него наконец дойдет, что кидать деньги в черную дыру не имеет никакого смысла. Тем более, если верить, что у него с дядей не совсем родственные отношения на работе. Но если даже Кеша вдруг откажется помогать с кредитом, то она не обидится — ей нужен он, а не его помощь. Ничего не попишешь, будут с Ильей искать выход дальше. И найдут, ведь как же иначе?! Безвыходная ситуация — это только смерть.

И Настя вдруг так четко увидела перед глазами разбившийся мопед, который никогда не видела даже на фотографии, что чуть не закричала. Когда же — она даже зажмурилась, чтобы сдержать слезы — когда же Борька отпустит ее, ведь это нечестно, нечестно… Если бы он хотя бы успел подарить ей немного счастья в те короткие две недели, но была одна лишь боль, которая с каждым днем только усиливалась. Как забыть его, как? И как не отпугнуть своей болью и страхом Кешу?

— Настя, это не обсуждается. Я гашу сегодня ваш кредит и точка. Ты больше о нем не вспоминаешь.

— Тогда я посижу в кафе.

— А потом? Хочешь, поужинаем вместе?

— Я могу приготовить ужин, — проговорила она и поймала обеспокоенный взгляд водителя. — Я действительно умею готовить…

— Да я не сомневаюсь! — он даже усмехнулся в голос. — Просто ты уверена, что тебе не надо съездить к маме? Ну… — он снова улыбался, но на этот раз одними губами. — Чтобы показать ей, что я тебя не съел…

Настя поймала улыбку, но у нее она перестала быть такой солнечной, как на губах Кеши. Приедешь домой, а мама еще передумает отпускать к нему на выходные. И придется ругаться.

— Нет, я лучше ужин приготовлю.

— Настя, прекрати! Хочешь есть дома, я привезу еду, не проблема. А шампанское давно в холодильнике.

— Тогда я сделаю наброски, как можно поменять цвет стен, если ты действительно этого хочешь?

— Я хочу… — он сделал паузу. Вынужденную, потому что его подрезали и пришлось резко тормозить. Ну и ругаться в голос. — Извини. Я хочу, чтобы ты изменила лишь то, что тебе не нравится. Чтобы ты могла там жить и не морщиться.

— Жить? — Настя не была уверена, что произнесла вопрос, а не просто пошевелила губами. Как не была уверена и в том, что Кеша сказал именно то, что она услышала.

— Ну, а как иначе ты представляешь наши отношения? Я обычно работаю допоздна. Часто у меня встречи по субботам…

— Я тоже много учусь, — перебила Настя, чтобы Кеша не утруждал себя лишними объяснениями.

— Вот видишь, — он на мгновение повернул к ней голову. — А так у нас будут хотя бы вечера вдвоем.