Евгения Перова - Я все равно тебя дождусь!
И днем, наяву, она по нескольку раз заглядывала внутрь чашки, прежде чем налить кофе или чай. Окончательно она выздоровела только к концу марта, да и то ползала, как сонная муха, еле переставляя ноги.
А в самом начале апреля Вику прямо с работы увезли на «Скорой»: открылось кровотечение, и она потеряла ребенка. Вика даже не подозревала, что беременна, месячные у нее были нерегулярные – то стрессы, то грипп с бронхитом. Срок совсем маленький, но горе оказалось большим. Когда Марка пустили к ней в палату, он ужаснулся: на мертвенно-бледном лице глаза казались огромными и пустыми, как черные космические дыры. Но Вика мужественно пыталась улыбаться и дала волю слезам, только когда приехала Лида – на два дня, оставив с матерью выздоравливающего от простуды Илюшку.
На Марка было страшно смотреть, но Вика выглядела еще хуже. Бледная до синевы, она лежала на спине, повернув голову набок. Лида вошла одна – Марк остался в коридоре, он и так дневал и ночевал около Вики. Вика медленно повернула голову и открыла глаза, совершенно черные на белом, как маска, лице. Лида вздрогнула. На пару секунд ей показалось, что она ошиблась палатой и это вовсе не Вика. Никогда Лида не видела у нее такого взгляда – злобного и одновременно насмешливого.
– Приехала! – произнесла Вика, и у Лиды мурашки поползли по телу. Голос был тоже другой, более низкий. – И что ты все ездишь к нам? Думаешь, тебе тут рады? Тебе и твоему сыну? Почему ты не в Лондоне? Выжидаешь? Надеешься, я умру? А я не умру! И ребенка рожу! Тебе назло.
– Вика… Что ты такое говоришь? – растерянно сказала Лида. – Я думала, мы с тобой друзья…
– Друзья, как же! А то я не знаю.
– Ну, хорошо… Я пойду тогда.
Лида пошла к двери, недоумевая: что же это такое? Вика всегда так радовалась ее приездам, так любила Илюшку, без конца сама звонила им в Москву… И Марк говорил – все это время Вика спрашивала, когда же приедет Лида… Вика явно больна! Помешалась от стресса? Это просто не она! Совершенно чужой человек. Лиде стало жутко.
– А ведь ты его любишь, – язвительный голос этой чужой Вики ударил Лиду в спину, как нож. – Любишь?
– Да, люблю. Но это совершенно ничего не значит, – сказала Лида, изо всех сил стараясь оставаться спокойной, и обернулась. – Марк с тобой. И никогда тебя не оставит. Я знаю это. И если тебе так неприятно, я не стану больше приезжать. Вика?
Вика застыла в той же самой позе, что и вначале, – закрыв глаза и повернув голову набок. Прядь волос змеилась по бледной шее, тонкая рука бессильно лежала поверх одеяла.
– Вика?
И опять она повернула голову и подняла бледные веки. Увидела Лиду и протянула к ней руки:
– Лида! Ты приехала! Лида моя приехала!
Глаза Вики мгновенно наполнились слезами, губы задрожали – Лида, ничего не понимая, шагнула к ней и обняла, ужаснувшись невесомой худобе слабого тела. А Вика рыдала ей в плечо, дрожа и подвывая. Руки у нее были ледяные.
– Ну что, что ты! Все пройдет, ты поправишься, все будет хорошо!
Вика смотрела ей в лицо, как ребенок, верящий каждому слову взрослого, и кивала:
– Да, да, я поправлюсь, правда же? Я буду стараться. Марк замучился со мной. И ты. А Илька? Он же болеет! А ты приехала!
– Ничего, Илька уже поправился, он с мамой. Я ненадолго.
– Это он из-за меня заболел… Заразился…
– Вика, не выдумывай! У него ОРЗ, да и то почти прошло, а у тебя был бронхит! Это разные вещи, ну что ты!
– Правда? А я переживала…
– Не переживай! Тебе вредно, не надо. Все наладится.
– Я так тебя ждала! Так ждала! А то и поплакать нельзя было… Некому… Марк устал от меня… То одно, то другое…
– Да у нас так всегда: то понос, то золотуха! Ничего, окрепнешь, придешь в себя. Ничего.
«Может, мне примерещилось? – думала Лида. – Вот же она, Вика, – точно такая, как всегда! Что это было?» Минут через двадцать ей удалось успокоить Вику. Та порозовела, улыбнулась и нежно погладила Лиду по щеке:
– Ты наш ангел-хранитель!
– Поспи, дорогая. Позвать к тебе Марка?
– Нет… Он устал… Я посплю… Ты еще придешь?
– Завтра приду. Отдыхай.
Вика вздохнула, опустила ресницы и вскоре, как показалось Лиде, уснула. Но когда взялась за ручку двери, за спиной у нее раздался короткий резкий смешок. Лида стремительно обернулась – Вика спала. Лида постояла и вышла, нахмурившись. Она поговорила с врачами и узнала, что психиатра к Вике вызывали – у нее действительно был нервный срыв. Ну ладно: врач смотрел, лекарства выписали – и она слегка успокоилась. Лиде все время казалось, что Вика слишком инфантильна для своего возраста. Именно поэтому ее так поразило проявление в Вике совсем других черт – словно жалкий и беспомощный ребенок, навстречу которому мгновенно раскрывалось Лидино сердце, вдруг превратился в злобного отвратительного тролля.
В эту ночь Лида долго не могла заснуть, все не шла из головы Вика. Так и чудилось ее смертельно бледное лицо и черные провалы глаз. Лида встала и вышла на кухню, решив выпить горячего молока, иногда это помогало. Там в полной тьме сидел и курил Марк. Лида зажгла свет, и он заморгал, прикрыв глаза рукой. Выглядел он совсем измученным.
– Тоже не спится? Бедный!
– А-а, голова болит, собака. И нога. Все болит, черт его побери совсем! – Марк редко жаловался, но тут, видно, не вытерпел.
– В общем, ушиб всей старушки! То бишь всего старичка.
Марк невольно улыбнулся.
– Давай, старичок, я тебе молока согрею, с медом. Хочешь?
– Как Ильке? Ну, давай.
Лида подогрела молоко и подала Марку, присев рядом. Он выпил, поставил чашку на стол, виновато улыбнулся и поцеловал Лиде руку. Сначала одну, потом другую.
– Не надо! – с нажимом сказала Лида и отняла руку. – Ну что ты!
– Я так рад, что ты приехала.
– Устал? Потерпи, Вика поправится, все будет хорошо.
– Мне кажется, что хорошо уже никогда не будет.
– Марк, ты что?!
– Зря мы…
Он не договорил и махнул рукой, а Лида не переспросила, кого он имел в виду, говоря «мы» – «мы с тобой»? Или себя и Вику? И что – зря?
– Давай, ты ляжешь, а я рядом посижу? Хочешь?
– Сказку расскажешь?
– Могу и сказку.
Марк лег в постель, а Лида стала массировать ему голову – лоб и висок, где обычно гнездилась боль.
– Как твои дела? А то я даже не спросил, когда вы с Патриком…
– Да все нормально! Еще не скоро. – И Лида быстро перевела разговор: – Давай я тебе лучше про греческую комнату расскажу.
– Что за комната?
– Второй век до нашей эры. В Керчи раскопали, давно, еще в шестидесятых. Представляешь, я сто лет в музее работаю, а даже не знала, что она у нас есть!
