Мария Воронова - Рандеву на границе дождя
– Слушай, как она работает, чудо просто! Даже не знаю, как мы будем, когда она уйдет, – наконец отмер Колдунов. – прямо хоть бери и Руслана из больницы не выписывай!
– Ага…
– Давай, иди, поговори с братом! Я тебя еще попрошу его присадить и по спине постучать, чтобы откашлялся хорошенько, сделаешь? У нас ходит лечебная физкультура, но там все девочки, а Руслан, сам знаешь, какой лось…
– Сделаю, Ян Александрович, какой разговор.
Увидев Макса, Руслан улыбнулся и пошевелил рукой. После интубационной трубки говорить ему было еще трудно.
Следуя указаниям Колдунова, Макс кое-как посадил брата в постели и добросовестно посту-чал по спине, «по ходу бронхов», как когда-то учили в институте. Руслан хорошо откашлялся, но это так утомило его, что он без сил рухнул на подушки.
Макс коварно выждал, пока брат отдышится, и достал ложку и контейнер с творогом. Остальную еду он отдал Христине, она сказала, что разогреет и покормит обоих болящих.
– Ешь без разговоров! – прикрикнул он, заметив гримасу ужаса на лице брата. – Все пройдет, нигде не застрянет, не выдумывай!
Вспомнив, что в реанимации функциональные кровати, Макс немного поднял головной конец, постелил Руслану полотенце на манер слюнявчика и принялся его кормить.
– Болезнь – это состояние, когда все могут над тобой безнаказанно издеваться, – сиплым шепотом изрек брат, но творог проглотил.
– А мама знает? – спросил Руслан, и рука Макса, в которой он держал ложку, непроизвольно дрогнула.
– Знает, – сказал он, надеясь, что ничем себя не выдает.
– Что ж ты! Сказал бы, что я в командировку уехал… Это ж такой стресс для нее!
– Не успел.
– А почему она не приходит? – Руслан вдруг приподнялся на локтях и оглянулся, будто мать здесь, но почему-то прячется от него.
– Это же реанимация, Руслан! Меня еле-еле пропустили…
– Ну и хорошо… А то увидит меня, испугается.
– Ешь! – Макс ловким движением пропихнул ложку брату в рот. Видно было, что Руслану тяжело жевать и глотать и всю порцию он, конечно, не осилит.
Медленно, с перерывами, удалось дать ему граммов сто пятьдесят.
– Я оброс сильно? – вдруг спросил Руслан.
– Есть немножко. Слушай, я и не знал, что у тебя рыжая борода.
– Да, я двухцветный. Меднобородый, как Нерон. Агенобарб. Макс, принеси мне побриться.
– Сейчас?
– Если можешь. Вдруг мама придет, а я обросший… По опыту знаю, больные мужики производят впечатление умирающих, когда небритые.
Макс кивнул. Никто не сказал Руслану о болезни матери, и, наверное, лучше ему об этом пока не знать.
Макс помчался в аптечный киоск, где почему-то нашлись только самые дрянные одноразовые станки, а пены для бриться и в помине не было.
Макс растерялся, но тут его, слава богу, перехватил вездесущий Колдунов, отвел в свой кабинет и дал прекрасную бритву в упаковке, пену и даже лосьон. Макс замямлил что-то извинительно-искупительное, но Ян Александрович рявкнул: «На том свете угольками сочтемся» и вытолкал его из кабинета.
Брить брата было не с руки, и Макс возился очень долго, но результат стоил того. Бледность и царапины на лице, конечно, никуда не делись, но после того, как Макс похлопал Руслана по щекам руками, смоченными лосьоном, брат приобрел довольно бодрый вид, и сразу стало ясно, что он скоро поправится. Теперь, пожалуй, Руслана можно было бы показать тете Ане без опасений вызвать у нее новый сердечный приступ.
– Ну вот, – сказал Руслан, улыбаясь, – теперь я с чистой совестью могу на вопрос: «Что с тобой случилось?» отвечать: «Порезался, когда брился». Мне всегда нравилась эта фраза.
Заставив брата съесть еще две ложки целительного творога, Макс понесся на работу, ибо нечеловечески опаздывал. Он знал, что многие заведующие кафедрами и просто именитые профессора придерживаются свободного графика, и если нет лекций или совещаний, приходят, когда хотят. Макс считал, что главное в работе – результат, а не отсиженное время, и не слишком донимал подчиненных трудовой дисциплиной, но сам педантично соблюдал распорядок дня, и теперь ему было неудобно, что он превращается в такого же лоботряса, как все остальные.
Кроме того, он боялся, как бы без его положительного примера сотрудники совсем не распоясались и не перестали ходить на работу вовсе.
«Ладно, пусть так, потом закручу гайки, если что, – решил он. – главное сейчас Руслан и тетя Аня».
После визита брата Руслан незаметно для себя уснул, а когда проснулся, возле его кровати сидела Инга. Неловко устроившись на стуле, она терпеливо ждала, пока он проснется, и, кажется, была здесь уже давно. Голубой бумажный халат с белыми обшлагами топорщился на ней, но не мог скрыть беременности. Руслан с симпатией посмотрел на выпирающий животик.
Она молчала. Руслан еще с трудом фокусировал взгляд, но заметил, что глаза ее полны слез.
Не зная, что сказать, он шевельнул рукой, и она поймала этот жест, вложила в его ладонь свою маленькую твердую ручку.
Руслан легонько пожал ее и поскреб большим пальцем по ладошке.
Инга убрала руку, энергично вытерла глаза, шмыгнула носом и приняла официальный вид.
– Я подумала и приняла решение, – сказала она сухо, – оставить кафедру за вами, Руслан Романович. Контракт мы вам продлили, так что ни о чем не думайте, выздоравливайте спокойно и возвращайтесь к работе.
– Да? А как же наука?
– Да будет вам известно, Руслан Романович, что прогресс остановить невозможно. Даже под вашим руководством наука сделает шаг-другой вперед, не переживайте. А если серьезно, хирургия – консервативная специальность, где сохранять традиции порой важнее, чем внедрять новые технологии. Доктор, которого я прочила на ваше место, безусловно, гениален, но он очень увлекается и воспитан отнюдь не в академических традициях. Для него я сделала новую кафедру, пока рабочее название – кафедра регионарной терапии.
– А что? Хорошо! И работы непаханое поле. Взять хоть внутриартериальную антибиотикотерапию при костном панариции, например. Прекрасный метод, но так прочно забыт, что уже снова диссертацию можно писать.
Инга через силу улыбнулась и, кажется, хотела погладить его по плечу, но быстро отдернула руку, испугавшись, что ее прикосновения причинят боль.
Чтобы избежать неловкости, он быстро спросил о судьбе их водителя. Инга сказала, что он физически пострадал не больше, чем она, но будет переживать трудный период, поскольку и правила нарушил, и с документами там все непросто.
– Руслан, – сказала она тихо, – ты спас мне жизнь…
Он осмотрелся. Час утренних назначений и процедур миновал, и в палате не было никого, кроме пациента на соседней койке. Но там шумел аппарат искусственной вентиляции легких, мерно пищал монитор, и пока бедняги можно было не стесняться. Руслан мысленно пожелал ему скорейшего выздоровления.
