Татьяна Крузе - Шикарная женщина бьет тревогу
— Эй, мы не знакомы? — дыхнуло мне в затылок.
— Нет, — слишком поспешно ответила я.
— Да точно, я тебя знаю.
— Ну, вы там разродитесь наконец? — рявкнула я на парочку впереди.
И так действенно, что Марио Адорф тут же определился:
— Так, два билета до Штральзунда, в первом классе, по карте, по визе, сегодня, через три месяца, на скорый в десять ноль-ноль!
В очереди зааплодировали. Освальд руки не распускал — он распустил язык:
— Нет, нет, я тебя все-таки знаю, только не вспомню, откуда.
В застекленной витрине возле нас, хоть и нечетко, отразилась его физиономия. Меня пробила дрожь.
Нет, я не испугалась, что он выхватит из кармана пиджака портативные наручники и прикует меня к искусственному дереву перед кассами. Ну, сами подумайте!
Естественно, он меня знал. Уже не один день он держал меня на крючке. Он понял, что я разгадала его махинации.
Этот подлый садо-француз по имени Освальд! Он и не хотел шантажировать Алекс. Он хотел ее унизить. Я так и подозревала с самого начала. Только рыбка сорвалась с крючка — Алекс не бросилась в его объятия, а позвала на помощь меня. И это привело его в бешенство. Он решил вывести меня из игры, только случайно нарвался на Конни.
А теперь вот этим «откуда я вас знаю» он решил обвести меня заново. Вокруг пальца.
Не выйдет!
Я развернулась, вмазала ему кулаком под дых и рванула с места преступления. Освальд опустился на колени, а потом завалился навзничь, в результате чего вся очередь начала падать, как фишки домино в длинном ряду.
Ор.
Кавардак.
Шабаш ведьм.
Я рванула из кассового зала наверх по эскалатору к путям и к табло. Что там? Скорый на Цюрих через Хорб, Роттвайль и Зинген. В двадцать одиннадцать с пятого пути. Ладно, билет куплю прямо в поезде. Главное, уехать отсюда.
Состав еще не подали. Я плюхнулась на скамейку, чтобы перевести дыхание.
Итак, Швейцария… А могу ли я покинуть страну, если нахожусь под подозрением? Наверное, нет. Заботит это меня? Нисколько. Но не хотелось бы, чтобы сотрудники Интерпола вытащили меня из дома Урсовых родителей. О, нет. Тут даже моя серая двойка, предназначенная специально для Шанталь, не поможет.
Я выловила из недр сумочки мобильник и набрала номер комиссара. Блаженное удовлетворение разлилось в моей душе, когда я застала его этим воскресным вечером, пашущим на рабочем месте.
— Это я. Хочу сообщить вам адрес, по которому вы сможете найти меня в ближайшие дни. И еще: я знаю, кто убийца.
Комиссар выругался, бросив мне парочку оскорблений и столько же крепких выражений с содержанием фекалий; думаю, этим он хотел сказать, как ценит сообщение о моем отбытии.
— Здесь я не останусь. За мной гонятся. Экс-дружок моей подруги Алекс, садомазохист по имени Освальд.
— Освальд? — Комиссар вдруг стал внимательнее.
— Ну да. Такой тощий долговязый тип из французов. Уверена, это он напал на Конни Симоне! Спорим?
— А теперь медленно и по порядку, — рявкнул комиссар. — Мы уже выяснили, что следы женской крови на трупе принадлежат сестре госпожи Симоне, Фибиоле. Похоже, оба накануне происшествия поспорили до драки, должна ли убитая своими силами вставать на тропу войны, или нет.
— Вот видите! — победно воскликнула я, проводя параллель с нашим с Урсом спором. — Именно этот Освальд и был убийцей. Это он меня выслеживал. А Конни — чистая случайность, вы сами в этом убедитесь!
По громкоговорителю сообщили, что подходит поезд на Цюрих.
— Больше не могу говорить, поезд подходит, — попрощалась я с комиссаром. — Скажите спасибо, что я покидаю страну, а то вам пришлось бы обеспечивать мне защиту.
— Его имя Освальд Мюндтер? — уточнил комиссар.
— Я не знаю его фамилии.
— Освальд Мюндтер, проживающий по адресу: Бёблингер-штрассе 309Б, был последним сожителем Корнели Симоне. По сообщению ее сестры Фабиолы, они расстались около месяца назад.
У меня отвалилась челюсть. Само собой, я была уверена, что на правильном пути. Но чтобы такие доказательства! Это повергло меня в шок.
— Вот видите! — обрадовалась я.
— Но Освальда Мюндтера не было в вашем списке, — упрекнул меня комиссар.
— Само собой. Этому Освальду и не требовалось проникать за фотками к Алекс, ведь у него…
Я онемела. Ну, ясно! У Освальда были свои снимки, а может, даже и негативы! И дневник он мог забрать давным-давно. Все это время мы были на ложном пути. Эти мальчики по объявлению невинны, как овечки!
— Алло, вы еще у телефона? — орал в трубку комиссар.
Я, собираясь ответить, встала со скамейки, потому что к перрону подходил мой серебристо-серый поезд, и вдруг слова застряли у меня в горле.
В начале перрона, не больше чем в двадцати метрах от меня, стоял Ося-Освальд с искаженным мрачным лицом и потирал руки.
Шоудаун!
Я сложила свой мобильник и нервно сглотнула.
«Да ладно, старушка, что такого он может тебе сделать на глазах у людей!» — попыталась я успокоить себя.
Мы стояли друг против друга, как герои какого-нибудь вестерна. Мне даже послышался голос трубы Эннио Морриконе[131].
А потом все быстро завертелось.
Он побежал. Я прыгнула в поезд, который как раз остановился. Собственно, я собиралась выскочить в дверь на другую сторону, но она, проклятая, оказалась заперта. Так что я пригнулась и помчалась вдоль вагона.
Снаружи по перрону галопировала долговязая фигура Освальда.
Я присела, но краем глаза увидела, что он успел меня заметить и рванул к ближайшей двери.
Я выпрямилась и побежала обратно. Но физически мир устроен так, что длинное и тонкое передвигается в узком проходе быстрее, чем не такое длинное и к тому же в три раза более толстое.
Я могла бы закричать «Караул!», но мне не позволяла гордость. До тех пор, пока положение не окажется угрожающим, я не стану мутировать в заполошную бабенку. Да и некому здесь прийти мне на помощь.
На помощь пришла судьба. Передо мной в поезд садилась пожилая дама с двумя чемоданами.
— Давайте помогу, — заорала я, вырвала у нее из рук чемодан и двинула им Освальда по колену. Он осел.
— Вы что?! — вскрикнула дама, но я уже протиснулась мимо нее и выскочила из поезда.
Я получила немного форы. Если Освальд не вытащит из кармана пиджака лассо и не заарканит меня, как быка на клеймение, мне удастся сбежать.
Только вот куда бежать?
Справа от меня, в начале перрона, спускался эскалатор к городской железной дороге, но там толпа образовала пробку. Прямо передо мной — здание вокзала и море тел. Лишь слева еще оставался просвет в направлении других путей.
