Патриция Хилсбург - Прощай, Эдем! Книга 1: Стефани
— Ты уже начал работать? — поинтересовалась Стефани Харпер.
— Да, и вроде все идет нормально.
— Значит, ты работал. Отлично, — другим голосом сказала женщина.
Официант обслуживал трех туземцев, сидевших за столиком у самой двери. Он подошел, держа в руках стакан, бутылку обычного вина и небольшой узконосый кувшин с водой, в которой плавали кусочки льда.
— Мистер будет пить то же, что и его женщина? — спросил он.
— Да, — ответил Джон, — пожалуйста.
Официант наполнил высокие стаканы до половины желтоватой жидкостью и начал медленно наливать воду в стакан женщине, но Джон сказал:
— Я сам.
Официант поставил бутылку на стол. Он только и ждал, чтобы его отпустили. И Джон стал сам наливать воду тонкой струйкой, а женщина с интересом смотрела, как напиток приобретает дымчатый опаловый оттенок.
Она взяла стакан в руки и почувствовала, что стекло пока еще теплое, а потом, когда желтизна исчезла и появился молочный отлив, стекло вдруг сделалось прохладным. И тогда мужчина стал добавлять воду по каплям.
— Джон, а почему нужно доливать воду так медленно? — спросила она.
— Знаешь, Стефани, иначе напиток теряет крепость и ни к черту не годится, — принялся объяснять Джон. — Напиток делается пресным и никчемным. По правилам, как делают во Франции и Испании, на бокал ставят стакан со льдом с маленькой дырочкой внизу, чтобы вода капала постепенно, но тогда всем присутствующим ясно, что ты пьешь.
— А я уже выпила стакан, — задорно сказала Стефани.
— Стакан? Всего лишь?
— Ну да, один стакан. Правда, я выпила его впопыхах.
— Извини меня, Стефани, — начал Джон после недолгой паузы, — я отойду ненадолго.
— А куда ты?
— Я хочу отправить письмо владельцу галереи.
— А, ты вновь весь в работе.
— Но что поделаешь, это очень важное письмо.
— Ну что ж, иди. Я думаю, мне будет здесь весело. Ты не очень ревнив, Джон?
— А что такое? — улыбаясь глянул на свою жену Джон.
— Если я пококетничаю с туземцами, ты не будешь возражать?
— Если тебе это нравится и принесет удовольствие, то пожалуйста. Но, Стефани, не пей больше, ведь с абсентом шутки плохи.
— А мне все равно. У меня после него становится легче на душе.
— Только после него? — спросил Джон.
Он смешал абсент так, чтобы напиток получился покрепче.
— Вперед, — сказал он, — не жди меня.
Она сделала большой глоток, потом он взял у нее стакан, выпил сам и сказал:
— Спасибо, это вселяет бодрость.
— Тогда сделай себе отдельно, ты, обожатель газетных вырезок.
— Что-что? — спросил Джон.
— А что я такого сказала?
Но он хорошо ее понял:
— Ты бы помолчала об этих рецензиях.
— Почему? — спросила она, наклоняясь к нему и повышая голос. — Почему я должна молчать? Уж не потому ли, что сегодня утром ты изволил работать? По-твоему, я вышла за тебя замуж из-за того, что ты хороший художник? За тебя и за эти твои газетные вырезки?
— Ну ладно, хватит, — сказал Джон, — остальное выскажешь, когда мы будем одни.
— Не сомневайся, выскажу, — сказала она.
— А я надеюсь, что нет.
— И не надейся, будь уверен, выскажу.
Джон Кински подошел к вешалке, снял куртку и не оглядываясь вышел.
Стефани, оставшись одна, подняла стакан, попробовала абсент и не спеша допила его маленькими глотками. Она вспомнила свое обещание Джону пококетничать с туземцами. Но лишь только муж ушел — это желание исчезло.
Она смотрела на пьющих мужчин, слышала их грубые голоса, и ей делалось не по себе. Она поняла, что осталась практически одна в этом маленьком кафе на улице. И если с ней что-нибудь случится, некому будет заступиться. Хотя что с ней может случиться здесь? Это глухая провинция, в которой если что-то и происходит, то раз или два в году.
Стефани закурила, откинулась на спинку стула и принялась смотреть на океан. Она смотрела на валы, покрытые оспинками дождевых капель, смотрела на то, как испуганно жмутся под карнизом птицы, и вдруг ее взгляд упал на седого старика-туземца, который сидел на крыльце кафе, расстелив под собой продранную циновку.
Он сидел подвернув под себя ноги и курил большую глиняную трубку, прислушивался к шуму океана, поворачивая время от времени голову.
Стефани смотрела на старика. Она поймала себя на том, что начинает смотреть на него глазами Джона.
«Он очень колоритен, — подумала Стефани, — и, наверное, Джон не отказался бы его нарисовать».
Она вспомнила несколько рисунков Джона, портреты туземцев. Почему-то он их нигде не выставлял, а держал в старой потертой кожаной папке.
Стефани подозвала к себе официанта:
— Вы не могли бы сказать, кто этот старик?
— Да его все знают у нас в городке, — ответил официант. — Это старый, слепой рыбак. Никто уже не помнит его имени, и все называют Пауком.
— Почему Пауком? — поинтересовалась Стефани.
— Подойдите к нему, угостите и поймете. В принципе, он не откажется от пива, но предпочитает что-либо покрепче.
Стефани ничего не ответила официанту. Она продолжала смотреть на старика, и официант, недоуменно пожав плечами, отошел в сторону.
Наконец, Стефани решилась. Все-таки интерес поборол осторожность. Она наполнила стакан Джона абсентом, долила туда воды тонкой струйкой и, со стаканом в руке, двинулась к крыльцу.
Только тут она заметила, насколько опьянела. Ее шаги были неровными, но Стефани тут же успокоила себя тем, что это не видно со стороны, что это только внутреннее чувство.
Она подошла к старику и присела возле него на корточки. Тот немного вздрогнул и перевел на нее невидящий взгляд голубых глаз.
— Простите, мэм, — сказал он, — но я слеп. Я не вижу вас.
— Откуда же вы тогда знаете, что я женщина? — изумилась Стефани.
— Это не сложно, — вздохнул старик. — Я научился различать людей по звукам, по запахам. Я знаю всех в нашем городке и могу узнать. А вы — из приезжих.
— Правильно. Вы не откажетесь от угощения? — Стефани вложила в руку старика холодный стакан с абсентом.
Тот наклонился к стакану и вдохнул воздух. Блаженная улыбка появилась на его лице.
— Неужели можно все различать по запаху? — спросила Стефани. — Я думаю, что если курить, то обоняние притупляется.
— Это все ерунда, мэм.
— Что вы!
— Так бывает у вас, зрячих, а я не могу себе позволить потерять нюх.
Старик принялся пить абсент мелкими глотками.
— Вас, наверное, интересует, мэм, почему меня все зовут Пауком? — спросил старик.
Стефани немного замялась, ей неудобно было в этом признаться. Но лицо старика было настолько безобидным и бесхитростным, что она решилась.
