Ирина Лобановская - Женщины президента
Юльке плохо. И надо помочь. Все остальное не имеет значения. Хотя значение имело как раз все остальное…
Юлька уже отрыдалась и, отрешенная, притихшая, сидела в маленькой темной комнатенке возле столовой. Сюда сваливали ненужный хлам: старые каталоги и проспекты, исписанные блокноты, битые дискеты… Когда на капризную, избалованную уборщицу Зину, нехотя прибирающую четыре комнаты офиса, накатывали беспокойные воспоминания о черном закутке, она проворно бросала мусор в мешки и выкидывала. Но уже через две недели комнатушка была полным-полна, как песенная коробочка, а уборщица Зина снова брезгливо обходила ее стороной.
Юлька несколько раз выдвигала свое излюбленное предложение выгнать ленивицу. Но президент уже уволил двух Зининых предшественниц, якобы не гнушавшихся пылесосить, смахивать пыль со столов и даже — это просто невероятно! — мыть туалеты. И осознал, что дефицитнее уборщиц в Москве только дворники. Каждая норовила работать в нескольких фирмах, и потому проку от них было мало.
Поэтому теперь притихшая Юлька смирно сидела на пыльных каталогах и журналах, поджав под себя ноги, и смахивала на роденовского «Мыслителя».
Валентина насильно сунула безразличной ко всему Юльке валидол и без всякого интереса спросила, в чем дело. Она просто выполняла просьбу президента.
«Что опять случилось с тобой, девочка? Почему, Юленька, у тебя глазки заплаканы, а щечки натерты кулачками докрасна? Жанна на время заткнулась, жена испарилась, про Валентину тебе пока ничего не известно… Тогда чего же ты ревешь, бесталанная?!»
Не до Юльки было сейчас Валентине. Мыслями она была в другом месте: в покрытом сугробами, полусонном, еле глядящем из-под белых снеговых ресниц парке, возле раскатанной до паркетного блеска, причудливо петляющей лыжни, где в воскресенье — а это уже через два дня! — она увидит президента с дочкой…
Пока с дочкой…
— Сушечка… — сказала Валентине Юлька. — У меня мама… Она очень своеобразная женщина.
Она все время боялась, что я давно не девушка…
И один раз даже отвела меня к врачу, чтобы проверить и убедиться, что в жизни все еще статус-кво…
Сначала он притащил сюда жену.. Теперь дочку…
Это что, нарочно, чтобы подтвердить то, о чем я и так давно прекрасно знаю? Чтоб меня унизить?
— Он никого не привозил. Так получилось, — попыталась объяснить Валентина. — Стечение обстоятельств…
Возможно, вскоре ситуация станет еще сложнее.
Почему Валентина так легко на это соглашается?..
Вот только не надо о любви… Но тогда о чем же?..
Юлька ее не слушала и не слышала.
— Разве можно так бить человека? — бормотала она. — Ну разве так делают? И того, кто тебя… И за что?.. Я ведь ничего ему не сделала…
Валентине очень захотелось к месту припомнить всех незаслуженно оскорбленных и униженных Юлией Леонидовной сотрудников, вспомнить ее хамство и наглость, ее вызывающий, дерзкий вид, ее замашки распоясавшейся фаворитки, но она взглянула на несчастную злодейку и передумала. Глупо все это и никому не нужно… Как-то низко…
Валентина многое оправдывала любовью. Понимала, что ею извинять нельзя, это не аргумент, не доказательство для адвоката, только ничего с собой поделать не могла. Она ясно видела, что девочка любит.
А все остальное… Именно сейчас силу приобрело все остальное.
— Ты не правильно понимаешь, — сказала Валентина. — Это никакая не демонстрация. И вообще, у него очень милый ребенок. Ты в любом случае не имеешь права отвергать девочку! Ты, наоборот, должна была к ней подойти, поговорить с ней! Чтобы ребенок тебя полюбил! Вот ушлая Жанна небось перед малышкой ужом вилась!
— Ты угадала! — удивленно сказала наивная, при всей ее грубости, Юлька. — Вилась анакондой! И задала прорву дебильных вопросов из детских поэтических сериалов типа «А у нас в квартире газ, а у вас?» и «Как живете, как животик?».
— Вот видишь! — кивнула Валентина. — А ты действуешь ему на нервы, тогда как для него весь смысл жизни — его Сашка! Ты разве до сих пор не поняла?
Он и думает в основном лишь о ней!
— Не поняла… — Обескураженная Юлька растерянно погладила себя по плечу. — Какая ты умная, Сушечка… Но как же этот его смысл… А я?! Куда же тогда меня?!
— Юлия, тебе уже пора взрослеть! — Валентина холодно оглядела девушку. — И принимать взрослый мир таким, каков он есть, а не придумывать себе разные глупости! В лесу живешь? С милым в шалаше?
Да, синеглазику придется принять мир новым, еще раз изменившимся… И очень скоро… Хотя тайну можно хранить долго… Пока ей самой не надоест быть тайной.
18
Таксист запросто отыскал нужный Насте дом.
Она расплатилась и почему-то медлила выходить, задумавшись. Может, лучше отправиться назад, прихватить по дороге Сашку, купить торт — дочка любит, а дома нажарить рыбы.
Водитель повернулся и взглянул на пассажирку с удивлением.
— Не тот, что ли? Вы говорили, дом двенадцать?
Вот он, перед вами! Доставил прямо к третьему подъезду!
Странная дамочка… Вся в каких-то нервных трепыханиях… Впрочем, он и не таких видел.
— Вам что надо-то? Вы что ищете?
Если бы она сама понимала что…
Настя торопливо кивнула, заспешила и неловко, с трудом открыв дверь, выбралась из машины. Как будто сроду в ней не ездила или вышла на улицу впервые после перелома ноги.
Бородатый доктор долго не открывал дверь на звонок. Настя справилась с визиткой: все правильно.
Тогда… Тогда ей действительно надо ехать домой…
Оплеванной, униженной, законченной дурой… Щеки у нее пылали.
Настя уже шагнула к лифту, но тут дверь неожиданно и резко распахнулась. У Игоря был крайне смущенный вид, как у восьмиклассника, застигнутого матерью в объятиях соседки по подъезду. Бабу, что ли, другую принимал?.. Может, у него строгий график? И Настя, приехав чуть раньше, сорвала планы распаленного любовника?
Ей стало даже смешно. Так вляпаться может только совершенно неопытная в любовных делах девица.
Но ведь когда-то надо начинать… Хотя теперь уже беспокоиться не стоит: первый неудачный эксперимент — знак твоего провального, нескладного будущего.
— Извините… — пробормотал доктор. — Я не мог сразу открыть. Пожалуйста, не сердитесь, проходите…
Настя вошла и огляделась, с трудом осознавая себя в непривычной обстановке. Почему так сыро?
В квартирке пахло мокрым бельем.
— Не успел… — снова повинился совершенно растерянный Игорь.
Что уж так переживать? И что он не успел? Женщины вроде незаметно…
Доктор с преувеличенной поспешностью бросился снимать с Насти шубу, потом усаживал на диван, подвигал журнальный, заранее накрытый столик и все неловко косился в сторону открытой двери в коридор, словно рвался туда, вспомнив, что не выключил утюг…
