Галина Лифшиц - Блудная дочь
Домочадцы ужинали, шутили, хвалили еду.
Люба упоенно хвасталась Верочке, что вот этим самым прошедшим утром родители ей обещали братика. Если не обманут, будет через некоторое время братик.
– А тебя кто-то когда-то обманывал? – картинно обижался отец.
– Посмотрим, что на этот раз будет, – сомневалась на всякий случай хитрая Люба, чтоб разжечь родительский азарт и не дать им забыть о своем обещании.
– А я так вообще много-много детей рожу. Больше, чем тетя Катя, – строила планы Любка.
– И я тоже, – вторила ей Вера.
– А жить на что будете? – уточнял на всякий случай Миша.
– Я как раз сейчас над этим всерьез думаю. Может, питомник собачий устрою. Может, коней разводить буду. Я по этой части, пап. Ты не против?
– Вполне даже за.
День замечательно заканчивался. В добром семейном тепле. Вздохнуть бы с облегчением…
Но именно в этот момент со стороны их входной двери раздался зычный голос Ирины, соседки:
– Идите скорее сюда! Тут Аню показывают! Бегите!
И почему-то выкрикнуто это было так, что они и не подумали оставаться на своих местах и шутить по поводу любви тети Иры к громким командам и немедленному их исполнению.
Они вскочили и действительно ринулись к соседям.
Посмотрели на экран, вгляделись.
Перевели взгляды на Аню. У всех в глазах застыло одинаковое выражение: смесь удивления и того, что обычно выражают восклицанием «Не может быть!».
Лицо Ани поразило всех не меньше того, что они увидели сейчас на экране.
Оно сделалось неестественно белым, совершенно как бумага.
И сказать она ничего не успела.
Потеряла сознание.
С днем рожденья!
Прошло всего несколько особенных дней. Таких, когда за старым навсегда закрываются двери, а новое… У каждого оно свое. Кто-то пытается собрать воедино осколки разбитой вдребезги чаши жизни, кто-то переполнен счастьем и ожиданием, кто-то не устает удивляться странным дорогам, по которым иной раз ведет своих подопечных судьба.
По такому делу собрались прекрасному, не каждый день случается. У некоторых вообще раз в жизни. А у иных и ни разу.
У Илюхи сын-первенец родился. Илюха сам, можно сказать, рожал. Вместе с женой. Измучился страшно. Перепсиховал по-черному.
Сначала была почти что ложная тревога. Но врачи все равно в роддоме оставили. Каждую минуту могло по-настоящему начаться, лучше уж под наблюдением профессионалов подождать. Илюха и те, спокойные дни, почти не спал. Ждал, когда позовет жена: приезжай, началось.
Ну а когда уж началось, тут и говорить нечего…
Даже жена пожалела.
– Езжай, – говорит, – отдыхай, в себя приходи. Мы с мальчиком (с мальчиком, только подумать!) поспим, потом к нам бабушка приедет (это теща – бабушка теперь, пусть привыкает!).
Он и махнул на дачу, отдышаться. Друзей позвал, чтоб чувствовалось связующее звено между прошлым и будущим. Все приехали, кого звал. Кто с женами, кто с подругами, кто в одиночку. Костер развели до неба, шашлыки замариновали, картошку приготовили, чтоб в золе запечь. Майские дни долгие. Семь вечера, а еще совершенно ясный день.
Народ собрался непьющий. Вернее, пьющий, но грамотно, не на голодный желудок. Значит, придется немного подождать, пока еда доспеет.
Илюха взахлеб делится нешуточными переживаниями, все никак не верит сам себе, что у них теперь сын, мальчик, что жена совершенно здорова, что сам он не спятил в процессе появления младенца на свет.
– У нее под конец как схватка, она как застонет, и я вместе с ней. На два голоса. Иначе бы плакал, честное слово. А этот – как закричит! У меня аж уши заложило! Красавец мужик! Главное – все при нем! Весь – настоящий! Маленький только, а так – мужик мужиком!
Женщины, у кого дети, смеются:
– А ты думал – кукла родится?
– Да я уж вообще ничего не думал, как чурбачок стал. А как мужик появился, сразу столько мыслей полезло, не пересказать даже. И, главное дело, думаю: неужели мама моя тоже вот так вот мучилась, когда я рождался? Слезы так же у нее по лицу, как меня увидела? Весь свет жалко стало в какой-то миг. Всех людей на земле.
– Ну, мама твоя, положим, мучилась посильнее, – встряла как раз Илюхина мама. – Отцов тогда на роды не допускали, никто из близких присутствовать не мог. Женщина один на один оказывалась со своими муками и страхами.
– Если б только с муками и страхами! А то такое происходило – ни в сказке сказать, ни пером описать. Я сейчас вам одну историю расскажу по горячим следам! Только что все случилось, хожу под впечатлением, – начал Илюхин дядя, младший брат отца, то есть теперь – дедушки. – Тут кто-то уже все знает, но не в деталях. Во всяком случае – слушайте, больше не услышите.
Все почувствовали себя в счастливом безмятежном детстве: пионерлагерь, костер, байки всякие жуткие перед сном – чем страшнее, тем ценнее.
– Мы с соседями по этажу – одна семья. У нас предбанник общий, он нас и сроднил. Как переехали пятнадцать лет назад, так скинулись и заказали стальную дверь. А то просто был широченный коридорище на лестничной клетке с окном, и в конце его, по обеим сторонам, двери в наши квартиры. Мы это дело, естественно, изолировали и получилась у нас пополам с соседями общая прихожая, семнадцать квадратных метров. У нас тогда Женька грудной был, и у них Любочка – на два месяца нашего постарше. Мы сначала наладились их там выгуливать: уложим в коляски, окно нараспашку, кто-то один приглядывает. Вернее, так: кто-то один – это почти всегда была Любина мама, Аня. Двери мы в свои квартиры днем не запирали, зачем, если прихожая заперта почище любого сейфа. Но если Ане отойти от колясок требовалось, она ни за что детей одних не оставит, зовет мою:
– Иди к детям!
Мы ей, бывало, говорим:
– Они спят, и ты иди спи, проснутся, мы ж услышим. Куда они денутся?
Нет, ни в какую.
– От меня не убудет с детьми побыть, – всегда откажется.
Сидит, в плед укутается, книжку читает. Одной рукой за свою коляску держится. Во мать какая! Охраняет!
Очень мы с ними сдружились. Муж у нее, Миша, веселый, заводной, вечно чего-нибудь придумает, закрутит. А она – такая Снежная королева. Только не злая, как та. Такая закрытая. Глаза смотрят внутрь. Пока не увидишь такие глаза, не поймешь, как это. Лишнего слова от нее не дождешься, но это не грузит.
Мы раз с Мишей рассуждали о типах жен.
У меня выстраданная теория есть, что жены бывают трех типов: пильщицы, рубщицы и резчицы.
Пильщицы – это всем понятно и близко: ржавой пилой по макушке – бздым-бздым, сделай то, сделай это, у тех есть, у нас нет.
